Мишка открыл окно.
– Подождешь меня, Валь? Или сама доберешься?
– Да доберусь, Миш! Не впервой. Машину поймаю. А если не повезет, затяну сумки в автобус, а там как-нибудь, мелкими перебежками. А может, кого встречу, и подмогнут! Не, ждать тебя точно не буду. О чем ты? Мне ж готовить уже пора – холодец буду ставить, пироги заведу. Езжайте с богом и обо мне не волнуйтесь!
Махнув рукой, Валентина быстро пошла к магазину.
Мишка вопросительно посмотрел на Рину:
– Ну чего? Тронулись, что ли?
Та молча смотрела перед собой. И вдруг резко и решительно ответила:
– Миш, вы подождите нас, а? Сейчас мы по-быстрому все закупим. Не уезжайте, ладно? Без вас мы не справимся. Не дотащим просто. Дождетесь?
Ничего не понимающий, огорошенный Мишка осторожно кивнул:
– Дождусь, ага. Куда денусь?
Рина выскочила из машины и окликнула Валентину.
Та обернулась, растерянно посмотрела на Рину, и, кажется, все поняв, улыбнулась:
– Пойдем, девочка, спасибо за помощь.
Больше ни слова. «Да, – подумала Рина, – вот это характер! Ни пояснений, ни комментариев. Кремень тетка, правда. И, кажется, мне все больше и больше становится все понятно. Про нее и про отца».
Набрали огромные сумки – закуска, спиртное. Водка, пара бутылок вина. «Хотя кто у нас его пьет? Так, для интерьера».
Хлеб – пять буханок, еще теплого, пахнувшего так, что захватывало дух. Рина не удержалась и отломила хрусткую корочку. Колбаса, сыр, фрукты. Чай и кофе для Рины. Бананы и виноград – побаловать бабушек. Коробка конфет, большая жестяная банка селедки в пряном соусе. Три пачки сока – тоже для соседушек. Ну и кое-что еще, по мелочам.
Вышли на улицу – пакеты оттягивали руки.
Уселись в машину и выдохнули.
– И куда бы мы без тебя, Миш? Да сдохли бы просто!
На обратном пути у Михаила с Валентиной завязался разговор. О том о сем, об огороде, урожае, заготовках на зиму. О соседях и детях, само собой, Мишкиных. Рина не прислушивалась, свои черные мысли одолевали, но краем уха все-таки слышала, как Мишка ругал сноху, жену сына, а Валентина его успокаивала и призывала Тоньку не слушать и вражду не раздувать.
Расстроенный, Мишка крякал и ерзал на сиденье – понятно, больной вопрос. Наконец подъехали к дому. Выгрузились, зашли в избу, и пахнуло вкусным, домашним, знакомым теплом.
– Раздевайся и ложись, – приказала Валентина. – Отоспишься, и примемся за дело.
Рина, чувствуя себя измочаленной, выжатой, обессиленной, почти мертвой, не возражала – ушла к себе и, не раздеваясь, рухнула на кровать.
Уснула мгновенно – счастье, спасение.
Проснулась в странном состоянии: «Что со мной? И как вообще теперь все будет?» Появились сомнения – правильно ли она сделала? Не поспешила ли с таким резким решением? Нет, все понятно: Н., конечно, законченная сволочь! Это давно понятно и так, и подтверждения не нужны. Но чтобы так? Чтобы так с ней обойтись? Господи, как же обидно! Чтобы перечеркнуть всю жизнь, молодость, совместные проекты, весь долгий, совместный, сложнейший путь, пройденный вместе? Нет, все она про него понимала – и как легко он спихивает ненужных людей на обочину, и как гнусно и безжалостно расправляется с неугодными. И как топит и утилизирует отработанный материал.
Все понимала. Но чтобы с ней? Со своей правой рукой? С человеком, приносившим ему очевидную прибыль? Разве она была ему помехой? Да она, если честно, всегда закрывала глаза на все его делишки. Пару раз, правда, вступалась, впрягалась, как сейчас говорят, за уволенных сотрудников. Правда, ничем это не помогло.
Пару раз вступилась, а потом перестала.
И не потому, что боялась его, нет. Просто понимала бессмысленность этих действий. Но и думала о себе – зачем? Зачем ломать копья? Да, думала. Даже не о деньгах, нет. О том, что эта работа – вся ее жизнь. И больше ничего у нее нет – ни семьи, ни детей, ни даже родителей. И Маргошки уже давно нет…
Ну и вот, получается, расплата за подлость. За то, что проглатывала его гадости, давилась, но проглатывала. Тошно было до слез, а молчала. Мирилась. И даже пыталась его оправдать – и такое было. Было. Бизнес, конкуренция, и тут по-другому нельзя. Компромиссы. Дурацкие компромиссы, без которых, увы, не получается прожить свою жизнь.
Ну и получи! А что ты думала? Со всеми он законченный подлец, а с тобой сладкий пряник? С тобой такого не случится, потому что когда-то, сто лет назад, в далекой и бурной прекрасной молодости вы целовались на темной лестничной клетке? Не смеши! Он через Светку и Машку перешагнул и не поморщился! А тут ты. Да у него вообще нет моральных барьеров и запретов – только деньги и власть.
Нет, решила Рина, отступать и менять решение нельзя, невозможно! И переступить через такое унижение тоже, иначе она совсем потеряет себя. А это куда страшнее, чем все остальное. Она точно знала, абсолютно была уверена, что ее проект был хорош. Сколько она добивалась этого контракта! Сколько билась над ним! Как отбивала от конкурентов. Да что там – он был точно рентабелен! Эдик, при всех своих недостатках, в аналитике был асом.
Незаменимым здесь был ее Эдик – за это она его и держала. Чутье у него было отменное. Да и она кое-что соображала. Нет, дело здесь не в проекте, она уверена. Дело в чем-то другом. А вариантов не так уж и много. Первый – у нее появился конкурент. Кто? Пока не понятно. Любовница Н.? Вряд ли. Вряд ли бы он притащил на работу любовницу. Молодой жене донесли бы в секунду. К тому же Н. страшный трус. Какие любовницы? Друг или подруга? Ну таких привязанностей у него давно нет.
Второй вариант – Рина просто стала его раздражать своей активностью, уверенностью в своем профессионализме, а самое главное – она все про него знала и видела его насквозь. Просчитывала до копейки, знала все его слабые места. И ему это надоело.
Да какая разница, в чем причина того, что он ее слил? Выходит, это решение зрело. И просто нашелся удобный момент.
Получается, что после нее он уберет всех остальных – ее сотрудников, ее команду. Лизу Прошкину – умницу великую. А у Лизы ипотека и кредит на машину. Сашу Завьялову. У той нездоровый ребенок. Ларису Георгиевну, с ней Рина вместе сто лет. У той, одинокой и бессемейной, девяностолетняя лежачая мама, и половина жалованья уходит на сиделок. Шурик Самойленко собрался жениться. Герман Иванович помогает дочери-вдове поднимать внуков. Ирадка Абассова – хоть и молодая девка, а совсем больная, на инсулине, куча болячек. Рина всегда ее прикрывала и отпускала – Ирадка классный специалист и отличный маркетолог. Ну и Эдик, конечно. У этого тонкая организация и психопатический склад характера. Чуть что – впадает в депрессию. Кажется, пару лет пьет антидепрессанты.
Что с ними будет? Нет, молодые еще ничего. Куда-то устроятся. А вот Герман, Лариса и нервический Эдик?
Всех она, Рина, потянет за собой. А сама она, конечно же, устроится. С ее-то резюме и опытом работы не пропадет. Да и деньги отложены – приличные, между прочим.
