Все так, подруга права. Но что тут поделаешь? У нее было так, а не иначе.
Но иногда думала: «А если бы? Если бы тогда решилась и оставила? Может, и вправду жизнь бы сложилась иначе и Илья все же ушел бы из семьи. Ведь он и вправду тогда был страстно влюблен и говорил, не мыслит без меня жизни».
Кто знает, что бы было – человеческая судьба, как и история, не терпит сослагательного наклонения. Жалела ли Ника об аборте? Жалела. Только сама не решалась себе в этом признаться. А если бы они расстались тогда? Вот этого она бы точно не пережила.
Ну, значит, все правильно.
«Что меня так понесло? – недоумевала она. – Ведь я все понимаю. И даже пытаюсь, как всегда, его оправдать.
Откуда столько слез, господи? Так и рыдаю вместе с дождем». Слезы лились сами собой, а ведь она не из плаксивых. А тут обиды накатывали, как снежный ком. Все ему припомнила, все! А ведь раньше почти не обижалась – сама выбрала такую судьбу, на кого обижаться? Все понимала. Ну или старалась понять. А сейчас? Сейчас вдруг совершенно неожиданно для нее самой он, ее дорогой, ненаглядный, неповторимый Илюша, предстал обычным, скучноватым и капризным, не очень честным, хитроватым – словом, обычным гулящим мужиком! Да что там – вруном. Как он мог уехать в такое время, как мог оставить жену? А может, Ника его разлюбила?
Ника шла по узеньким улицам, слизывая бесконечные соленые, перемешанные с дождем слезы, и жалела себя.
Дождь то усиливался, пугая отдаленными раскатами грома, то утихал, словно посмеивался: сколько ты еще выдержишь? Улицы были по-прежнему пустынными. Выходило, что дураков, кроме этой странной, заплаканной, бредущей наугад женщины в дурацких красных сапогах с золоченой шпорой и нет. Правда иногда попадались японцы, неутомимые, жадные до впечатлений. Вот этих точно ничего не страшит. Они смешно жались друг к другу, как мокрые воробьи, и щебетали на своем птичьем языке. Наивные и немного смешные, упорные и любознательные, главные путешественники планеты Земля.
Зашла в кафе согреться. Кофе, круассан – здесь он назывался «бриошь».
Было вкусно, тепло и тихо. Разморило, и Ника старалась изо всех сил справиться с внезапно навалившейся усталостью и желанием закрыть глаза – хоть клади голову на стол и спи. Вернуться в отель? Ну вот еще. Показать ему, что он прав? Нет, без боя не сдастся! Ника быстро расплатилась и выскочила на улицу – прохлада и сырость ее непременно взбодрят!
Зашла в магазинчик стекла. Ну какая же красота невозможная, эти изделия из знаменитого стекла! Но и цены, правда, кусаются. Влюбилась в синюю муранскую черепаху в золотистых, розовых, голубых и зеленых разводах.
За ней внимательно и серьезно наблюдал продавец, синеглазый, жгучий брюнет, высокий и красивый, как бог, ну просто готовая модель для любого подиума! Нет, правда – не оторваться! И что, интересно, он делает в этой лавке? Увидев, что Ника любуется черепахой, улыбнулся:
– Я вижу, вам понравилась тартаруга? Красавица, верно? И знаете, синьора, – он ослепительно улыбнулся, – блу тартаруга приносит счастье. Кстати, она мастерица на неожиданные сюрпризы!
Ника усмехнулась: «Конечно! Сейчас ты, милый, мне такого наплетешь, что с собой не унесу. Я девочка взрослая, в сказки не верю, прости. Но смешно: тартаруга! Так мы тебя и назовем, дорогая!» Вертела так и сяк и не выдержала, разорилась и купила. Девяносто евро! Кошмар. Но знала – мама не осудит. «Какая красота! – воскликнет она. – И правильно сделала! Шмотки сносятся, а это останется на века. Будет стоять и радовать. И память к тому же».
И они действительно радовали, все эти немыслимой красоты египетские верблюды из пахучей кожи, деревянные таиландские слоны с крошечными бивнями из натуральной слоновой кости, милые голубоватые фигурки знаменитой фирмы Lladro из Испании, тоже купленные, кстати, за безумные деньги, серебряные статуэтки скрипачей из Иерусалима, сувенирный кальян из Стамбула и прочая чепуха, привезенная и купленная на сэкономленное на кафешках, рынках и магазинах тряпья?
Только кому будет нужна эта память после того, когда их с мамой не станет? Родственников у них, считай, нет: какие-то троюродные сестры в Череповце, да и виделись они пару раз в жизни.
«Завещаешь знакомым, – грустно шутила мама. – Ну или просто кому-то отдашь».
Но пока-то мы есть! И сине-золотая черепаха встанет на сувенирную полку рядом с верблюдом и скрипачом! И они с мамой еще долго будут любоваться всей этой ерундой. «И все-таки, – вздохнула она, – немыслимая расточительность, да. Лучше бы купила… – Ника задумалась. – Что, кстати? Нет, все правильно, прочь сомненья!» И, улыбнувшись, упрятала свою тартаругу на самое дно сумки – не дай бог что-то отколется. Настроение, надо сказать, немного улучшилось. Подойдя к кондитерской, потянула носом: ах, какие запахи! Одуреть! Корица с яблоками, горячее тесто и, кажется, ром! Прошла было мимо, но тут же вернулась. И черт с ними, с лишними килограммами! Удовольствия превыше всего! В конце концов, она в отпуске! У витрины стояла долго – раздумывала. Решиться было и вправду сложно – выбор огромный, да и красота немыслимая: свежая малина на подушке из нежных сливок, залитые прозрачным желе синие сливы, золотистые персики, полукругом уложенные на песочное тесто. И орешки в глазури с шоколадной крошкой, и просто круассаны с чем угодно. Выбирай!
Наконец выбрала: два с малиной, два с земляничным желе, ром-баба и круассан с шоколадом. И тут же заторопилась в отель. Сластеной Илья был известным, значит, обрадуется! Ну и окончательное перемирие и ее полная капитуляция, два в одном, так сказать.
В отеле равнодушного негра за стойкой сменила девушка с татуировкой на щеке: голова льва, символа Венеции. «Однако, – усмехнулась Ника, – вот это патриотизм налицо. Точнее, на лице!» Там же, на стойке, попросила два кофе в номер. Девушка кивнула, не переставая жевать жвачку.
Не дожидаясь лифта, Ника легко вбежала на третий этаж.
Илья по-прежнему лежал в кровати и листал журнал.
Увидев ее, нахмурился:
– Нагулялась?
Ника улыбнулась, радостно кивнула, сбросила куртку и сапоги и протянула коробку с пирожными:
– Смотри, какая прелесть! А сейчас будет кофе! Ну вставай, поднимайся, лентяй! Сейчас будет пир!
Помолчав с минуту, словно раздумывая, стоит ли продолжать обижаться, он усмехнулся:
– Ну пир, значит, пир.
Принесли кофе, и Ника ловко накрыла на стол.
Сидели молча. Илья не делился впечатлениями, не причмокивал, не закатывал в восторге глаза и не хвалил ее за сюрприз. «Сдержанность – хорошее качество для мужчины, – усмехнулась про себя Ника. – Ну и черт с тобой». А после кофе решила похвастаться – вытащила свою тартаругу и с улыбкой протянула ему:
– Ну? Как тебе? Хороша? Не смогла удержаться. Правильно сделала?
– Наверное. Ты же знаешь, в этих вопросах я не силен.
Нике почему-то стало обидно. Почувствовала, как снова закипают слезы. Ну разве сложно было порадоваться вместе с ней? Но волю слезам не дала – резко встала и стала убирать со стола. Выходит, что крепко его задела, когда ушла одна гулять по дождливому городу. «Ну и черт с тобой, – подумала Ника. – У тебя свои обиды, у меня свои. Грустно одно: опять у нас с тобой что-то не получается».
