Меня кольнуло странное ощущение: а ведь кто-то заботится обо мне. Мой ангел-хранитель не показывается мне на глаза? Или выпадает из памяти, как и многое другое? Отчего бы ему не явиться в истинном обличье, вместо того чтобы рассовывать мне по карманам еду?
Я огляделся. В этот ранний час вокруг не было никого, кроме велосипедиста, ехавшего в сторону монастыря. Некоторое время я смотрел ему вслед, пытаясь выискать что-то знакомое в фигуре, но быстро сдался.
Что же мне делать? К кому идти за помощью?
Странно, что самый логичный выход не пришел мне вчера в голову. Но стоило подумать о полиции, как меня внезапно окатило волной ужаса. Вспотевшие ладони я вытер о джинсы. Тихо, тихо… Казалось, во мне всколыхнулась родовая память, как если бы в прошлых жизнях я был бродягой, до смерти битым в околотках.
Чушь какая-то. Я сделал шаг в сторону ближней насыпи, твердо сказав себе, что в полиции помогут, и меня вырвало только что съеденной булкой – я едва успел перегнуться через перила.
Это уже было серьезно.
– Ладно, ладно, – примирительно сказал я вслух, словно договаривался с норовистой лошадью. – Нет так нет.
Подождал, не будет ли еще сюрпризов. Но, убедившись, что мы не уходим с моста, мое тело успокоилось.
Пропавшего завтрака было очень жаль. Зато выяснилось, что существует и другая память, кроме той, что потеряна, и она уберегает меня от некоторых поступков. Интересно, что еще ей не понравится?
Еще вчера я думал, не прийти ли мне к Алисе, но было что-то свинское в том, чтобы просить помощи у девушки, которую я бросил. Следующим на ум пришел Клим. Он странно вел себя при встрече, однако вряд ли откажет бывшему другу, попавшему в передрягу.
И тут я вспомнил, что Клим ни словом не обмолвился, как его найти.
Что за невезение!
«Предупреди сестру, – приказал внутренний голос. – Она же с ума сходит». Я быстро пошел в сторону дороги, однако на полпути остановился.
Допустим, кто-то из милосердных прохожих разрешит мне позвонить с его телефона.
Подождите… я не помню номера!
Это открытие меня ужаснуло. Ни номера, ни адреса, а ведь еще недавно я знал их наизусть. Что случилось за ночь?
Зато я помнил, где живет и работает мама Артема. Елена… Игоревна, кажется. Нет, Елена Юрьевна. При мысли о ней я приободрился. Она всегда тепло относилась ко мне.
Дом Артема я, разумеется, нашел бы и с закрытыми глазами. Но подумал, что лучше заглянуть в детский сад, которым она заведовала.
Только сначала нужно купить новую сосиску.
Глава 12
1
Вернувшись в гостиничный номер, Василий Клименко повесил на дверь табличку «Не беспокоить» и заперся изнутри. Но хлипкий замок не мог избавить его от страха.
Надо переехать, подумал он, и ноги сами понесли его к бару. Обнаружив внутри пять маленьких бутылочек, Василий выругался. Они бы еще пипетки положили! Пускай три звезды, но здесь останавливаются солидные люди, представители солидных предприятий… Им бывает необходимо солидно употребить!
Несколько секунд он колебался: в нем боролись страх и желание выпить. Клим не был алкоголиком, но по опыту перелетов, перед которыми он всегда приканчивал двести-триста граммов, знал, что от коньяка и виски разум его сначала яснеет, а потом отключается. Сон – то, что ему нужно. Глубокий сон без кошмаров.
Клим отодвинул стул.
– Я не назвал ему номер комнаты, – истерически бормоча, он стал мерить тесный номер шагами. – Я не назвал ему номер комнаты.
За грязными окнами прекрасная осенняя Москва казалась испачканной.
– Я не сказал ему название гостиницы!
При этой мысли Василий просветлел. Сафонов не сможет никому ничего передать, потому что сам не знает, где искать своего старого приятеля.
Он оделся, повторяя, что его не найдут, он в надежном укрытии, но перед выходом сунул в карман флакон лака для волос, забытый предыдущими постояльцами. В фильмах показывали, что лаком можно брызнуть в лицо, как слезоточивым газом, а если поджечь струю… На всякий случай Клим проверил и работу зажигалки. Ровный язычок пламени его успокоил.
Лифт тревожно гудел, поднимаясь на десятый этаж. Почему во всех отелях такие шумные лифты? Неужели нельзя позаботиться о комфорте жильцов?! Поколебавшись, Василий вернулся к номеру и зачем-то прикрепил на дверную ручку, предварительно послюнявив ее, самый длинный волос, который смог выдрать. Теперь, если к его возвращению там будет незваный гость… Что ж, лак у Василия в кармане.
Клименко отдавал себе отчет, что, если волосок исчезнет, он сбежит из гостиницы быстрее, чем произнесет «помогите», но пытался выпестовать в себе злость. Любой нормальный человек разозлится, если его придут убивать!
Он не стал дожидаться лифта. Сбежал по лестнице, увидел закрытый бар, выругался и отправился разыскивать магазин.
2
Два часа спустя Василий Клименко был безнадежно пьян. Свитер остался на нем, брюки таинственным образом исчезли; они висели на балконе, но Василий позабыл, как вынес их туда. Перед ним открывались два варианта. Можно было искать новую гостиницу, но без брюк это представлялось сомнительной затеей, и Василий выбрал речь перед судом.
Он вышел на середину комнаты, взмахнул початой бутылкой – из горлышка выплеснулся коньяк на его голые ноги – и преувеличенно четко произнес:
– Ваша честь! Господа присяжные заседатели!
В просторном светлом зале, ничуть не похожем на те суды, где ему доводилось бывать по работе, за высоким столом сидел судья в завитом парике и бросал вокруг суровые взгляды. Журналисты на задних скамьях готовились строчить в блокнотах. Родственники не присутствовали: полиция опасалась покушения на жизнь важного свидетеля.
– Вы спрашиваете меня, как они это сделали? Как они убили пятерых людей? Обычных людей, с которыми даже не были знакомы?
Василий сделал паузу, вдохнул и на выдохе очень тихо произнес:
– Они сделали это ИГРАЮЧИ.
По спине у него пробежал озноб.
– Вы мне не верите, – горько усмехнулся Василий. – Вы говорите, такого не может быть. Я докажу вам!
Он отхлебнул из бутылки.
– Пятое ноября, четверг. Артем Матусевич выходит из «Аптекарского огорода», милейшего парка возле метро «Проспект Мира». Вы бывали там, ваша честь? Очень рекомендую. Выставки орхидей прекрасны. Конечно, я много лет не был в столице, но… Простите, ваша честь, больше не буду. Артем покупает на выходе букет красных роз, просит, чтобы его плотно обернули бумагой, и направляется к Астраханскому переулку. Откуда я знаю? – Василий истерически засмеялся. – Потому что он сам рассказал нам об этом! Таковы были правила игры. Ну вот… О чем я? Через десять минут он уже на месте. Матусевич заходит в подворотню, даже не надев капюшон на голову, вынимает из кармана складной нож и принимается ждать.
