– Парк, – зло бросил Сергей, – зазвать ее хоть в Лосиный остров, хоть в Серебряный бор. В Лосином даже костей не найдешь.
– Ага, – рассеянно согласился Макар, глядя в темное окно, – возможно… Или нет.
– Нет?
– Как она получила записку? На стук девушка не вышла бы. Он прижал лист бумаги к окну, там было написано что-нибудь вроде: «Костя жив, позвони по такому-то номеру». Здесь есть стационарный телефон? – Старик торопливо закивал. – Ну, вот. Анна позвонила, он сумел убедить ее встретиться, пообещал привести Мельникова. Но это должно быть место, которое не вызвало бы у нее больших подозрений. Лесопарк?.. Вряд ли. Пойми, он не изобретает новое, он вытаскивает старые воспоминания и превращает их…
Бабкин щелкнул пальцами.
– Что? – напряженно спросил Илюшин.
– Железнодорожный мост. Тот, куда любит приходить Сафонов.
– Андроников виадук!
6
Около воды дул ледяной ветер. Они оставили машину невдалеке, но пока шли до моста, Илюшин успел продрогнуть до костей. В Яузе отражался фонарь – золотое веретено наматывало черную речную волну. За подсвеченным монастырем металась в облаках луна.
Когда над головой прогрохотал поезд, Макар вцепился в перила.
– Там есть карманы! – еще в машине сказал ему Сергей. – Как выберешься на мост, беги до ближнего, он рядом.
Макар с трудом, преодолевая сопротивление ветра, поднялся наверх, и стало ясно, что его часть плана неисполнима.
Неподалеку стоял человек, держа в руке что-то вроде поводка. Конец его обвивался вокруг шеи девушки, сидевшей на перилах спиной к нему. Лицо у нее было прозрачное, как у призрака.
Человек положил руку ей на плечо. Макар проследил взглядом за веревкой: второй конец оказался привязан к ограде. Плохо. Одно неверное движение, и девчонка будет болтаться над Яузой со сломанной шеей.
– Аня! – позвал он.
Она очень медленно повернула к нему голову. Человек улыбнулся.
Вот, значит, как ты выглядишь без своей шапки. Славное у тебя лицо, дружок. Немножко безумное, но славное.
Илюшин поднял руки.
– Еще шаг сделаешь – она полетит вниз, – предупредил убийца.
– А толку-то? – громко сказал Макар. – Она ни черта не знает. Зря ты ее выманивал.
Лишь бы не поезд, подумал он, сколько у меня минут… пять, десять? Не больше десяти.
Человек на мосту молчал, вглядываясь в него.
– Ты ищешь преступника, из-за которого погибла твоя мать, – сказал Илюшин.
– Откуда ты знаешь?
– Анна рассказала тебе о нем?
– Ничего-то ты не знаешь, дурачок.
– Она сказала тебе о нем? – повысил голос Макар, не сводя взгляда с такого приятного, такого знакомого лица.
Убийца осклабился.
– Детка Анечка бредит. Детке Анечке нужно к мамочке. Мамочка внизу, в речке, смотрит, ждет свою малышку…
– Бредит? – Макар коротко рассмеялся. Нездоровый это был смех, но он не смог удержаться.
Ночь, девушка с петлей на шее, траурная лента реки, и выкаченный белый глаз луны, и дикий ветер, от которого ломило уши, – все принадлежало этому существу с немигающим взглядом и писклявым голосом, и Макар принадлежал ему с того момента, как поднялся на мост. Они попали в его сон. Ухнули в кроличью нору и приземлились на груду костей Бармаглота.
– Тебе пора. – Убийца требовательно дернул подбородком вниз, словно ждал, что Илюшин сам перевалится через перила.
– Что еще она сказала?
– Пошел! – заорал тот.
Девушка сидела как мертвая. И вдруг губы у нее зашевелились.
– Что?! – не расслышал Макар.
– Я сказала ему, что это он сам!
– Заткнись! – Человек на мосту сделал короткое движение, и Илюшин понял, что он вот-вот столкнет ее вниз.
– Стой! – заорал он во всю глотку.
– Пока-пока!
– Зеркало! – по наитию выкрикнул Макар.
Тот замер. Его ладонь лежала на плече девушки, Илюшин видел, как сжимаются длинные пальцы. У Анны от боли исказилось лицо.
Он готов был поклясться, что в глазах убийцы что-то мелькнуло.
– Зеркало, – повторил Илюшин, чувствуя себя утопающим, поймавшим невесть откуда прилетевший спасательный круг. Его швыряло волнами, не было видно ни огней, ни берега, и все, что он мог, – вцепиться в брошенное ему слово, не раздумывая, что оно значит.
Человек озадаченно смотрел на него.
– Ты хоть раз видел свое отражение? – спросил Илюшин.
Что он несет, этот парень, трясущийся то ли от страха, то ли от холода? Кастор прищурился, решая, в какой очередности их убрать. Если столкнуть дурочку, парень удерет. А он, похоже, и впрямь что-то знает.
ЗЕРКАЛО
Слово ударило его, разлетелось на осколки, один впился в висок. Кастор поморщился, мотнул головой, пытаясь избавиться от боли.
прохожий рекламные щиты от него закрывают витрины зеркала не увидеть не разглядеть царапина его могут запомнить
– Как ты думаешь, почему Елена Матусевич открыла тебе дверь? – кричал парень. – Да потому что она тебя узнала! Ты – друг ее сына, она тебя не боялась!
ЕЛЕНА МАТУСЕВИЧ
Что ты делаешь никита пожалуйста не надо не трогай собаку фредди отойди нет нет НЕТ никита это же я
– Вспоминай себя! Кто ты такой? Что ты делал две недели назад?
Я – Кастор, подумал он, этого достаточно, как много развелось вокруг сумасшедших.
Но что я делал две недели назад?
– Ты переехал в коттедж Рытвина, с этого все и началось. – Парень незаметно успел подойти еще ближе. – Фотографии! Помнишь фотографии?
Кастор попытался сосредоточиться, но треснувшая скорлупа белая башня человек в окне могилы могилы могилы мамино лицо на фото я сам ее снимал чужие лица листья уносит сгорит гниет в земле
– Как тебя зовут? – Парень отчаянно перекрикивал ветер. – Ответь мне! Как тебя зовут?
– Кастор. – Он не узнал собственный голос.
– Ты выдумал это имя! Тебя зовут Никита Сафонов. В две тысячи девятом году твою мать убил кто-то из твоих друзей. Ты помнишь это?
осин лежит ничком вокруг темно высоко над головой раскачивается красный фонарь где-то чавкает грязь я больше ничего не знаю об эмиле…
– Эмиль мне не друг, – прохрипел Кастор.
Ему почудилось, что в глазах парня мелькнуло сострадание.
– Там поезд, – вдруг сказала девушка, глядя за спину Илюшина.
– Не подходи! – предупредил убийца.
