– А? Это… – Увидев мой взгляд, Зотов немного улыбнулся. – Подарок командира одной неплохой команды из той, первой Зоны… когда-то работали на их территории, с ребятами сложились добрые отношения.
Хип негромко фыркнула и прищурила глаза, но все же улыбнулась и, глубоко вздохнув, откинулась на высоком пассажирском сиденье.
– Были времена, Проф, помню… – задумчиво проговорила она.
– Они продолжаются, стажер. – Я убрал «Глок» в дорожную сумку, под рубашки, закрыл все газетой, а сумку определил между двумя коробками с оборудованием Профа. – Они продолжаются.
* * *
Толя не спешил и ехал, как и говорил Джабир, очень аккуратно и грамотно, изредка сворачивая с трассы на маленькие шоссе, иногда даже проселки, или спокойно проезжая мимо постов – нас никто и не думал останавливать. «Мерседес», мягко ворча мотором, к позднему вечеру довез нас до Воронежа, где мы переночевали в небольшом придорожном мотеле, причем Анатолий устроился спать в самой машине. Ранним утром, по темно-серой, зябкой темноте, задолго до рассвета, мы продолжили путь, наскоро перекусив консервами. Пенка, крепко вцепившись в призму аноба, все больше молчала, и я заметил, что она слегка дрожит. Проф, быстро осмотрев Иную, сообщил, что ей стало хуже, и шов над ключицей немного воспалился. Пенка, впрочем, улыбалась и говорила, что ей хорошо, но уже не привычной, звонкой речью, а тихо и как будто немного медленней.
– Аноб повысил уровень аномальной активности. – Зотов поводил включенным «Шелестом» у нагрудного кармана Пенки. – И он определенно ее поддерживает. Однако, друзья мои, этого все же недостаточно.
– Мы ускоримся, Проф.
– Не обещаю, – буркнул водитель. – До Тулы – не вопрос, но за ней уже понемногу начинаются дикие дороги. Ей бы к врачу. Бледная у вас иностранка.
– Нет, я хорошая. Это слабо просто так. Я не болею. Усталость. Спать хочется, – сообщила Пеночка. – Лежать буду. Рана не болит. Почти.
– Доктор там найдется, Анатолий Михайлович, с этим порядок. Нам бы побыстрее чуть.
Толя, кивнув, заметно добавил скорости, полностью сосредоточившись на дороге и голосах в автомобильной радиостанции.
По мере приближения к Москве уже чувствовалось дыхание Зоны. Между Тулой и Серпуховом заметно уменьшилось количество автомобилей на трассе, пару раз попадались заброшенные заправки и покинутые придорожные магазинчики с пустыми окнами, в которых ветер мотал ленты какой-то пленки. Опустели и мастерские шиномонтажа, хотя один раз встретилась рабочая, круглосуточная, у которой сидел мастер, апатично смоливший сигарету и без особой надежды проводивший нашу машину глазами. На месте бывших постов ГАИ, заняв их здания, уже стояли армейские блокпосты, усиленные БМП и бетонными дотами, но нас никто не остановил для проверки, хотя я уже приготовил свою карточку НИИАЗ, а Толя положил документы поближе к руке.
– Постреливают иногда, – вяло буркнул он. – Но армейцы в последнее время не сильно рвутся всех тормозить, с них этого и не требуют. На обратном пути да, запросто могут, а вот если туда… ну, ни разу меня еще не тормозили.
К Серпухову начали встречаться не только брошенные заправки и магазинчики, но и, время от времени, целые опустевшие поселки. Чем ближе была Москва, тем чаще пустыми окнами смотрели на дорогу домики частного сектора и двухэтажные коттеджи из красного кирпича. Видимо, даже сейчас, во время сурового дефицита жилья, когда по стране были заняты все общежития, все аварийные дома, а в некоторых случаях даже здания школ и больниц, а строительство новых зданий, хоть и было форсировано, не обеспечивало и пятой части потребности, желающих проживать в Подмосковье почти не оставалось. Но жизнь была и здесь – Серпухов жил, видны были на улицах люди, работали магазины, но все равно чувствовалась невидимая, легкая сеть страха и неприятного ожидания. Время от времени через дорогу переходили отряды военных с оружием, и мы дважды пропустили перед собой длинные колонны бэтээров.
За Серпуховом Симферопольское шоссе почти опустело. Изредка, раз в десять-двадцать минут, мимо проезжали отдельные грузовики и легковушки, иногда даже без номеров. В кювете, завалившись набок, лежала сгоревшая черная фура. Анатолий выехал на обочину, притормозил и вытащил откуда-то из-за сиденья дробовик ТОЗ-194.
– Все, профессура, доставайте стволы, – негромко проговорил он, загоняя в подствольный магазин ярко-красные патроны из разорванной бумажной пачки. – Но авось пронесет. За все время только раз попадал на раздачу, но удалось оторваться. Машину мне прострелили, суки.
Я помог Хип закрепить подплечную кобуру, она так же поправила ремни моей. Проф получил мою «Сайгу», и Анатолий перебросил Зотову еще одну пачку картечи.
– Начинаются веселые места, мать их, – задумчиво пробормотал водитель, с прищуром осматривая пустынную дорогу. – Несколько банд работают, чистят дороги. Армейцам тут, видно, по фигу, им внешний Периметр держать, а что дальше творится, их уже не колышет ни хрена. А ведь там люди еще живут, поселки, городки. Что за времена, мать вашу…
– Москвы больше нет, – горько вздохнул Проф, тоже выйдя из микроавтобуса и бросив на плечо ремень «Сайги». – Она была сердцем всей области. Ее нет – и все теперь запустеет со временем. Люди боятся тут жить и при любой возможности уезжают как можно дальше.
– Люди-то, может, и уезжают, а всякой мрази стекается сюда – просто жесткач, – тяжело жевал челюстями Анатолий. – Корешка моего убили, суки. Ни машины, ни груза, и самого только через полгода нашли. Я сам и нашел, по часам понял. Прямо так в канаве и лежал, у дороги. Г-гады… Второго не нашли. Стволы под рукой, если че, готовьтесь.
– Понял, – кивнул я и проверил крепление пистолета. – Короче, Анатолий, если фигня начнется, то делай, что скажу.
– Это с какой радости? – хмуро глянул водитель.
– Целее будешь, – хмыкнула Хип. – Я серьезно, мужик. Прислушайся.
– Не учи отца кататься, сталкер, – неприветливо буркнул Толя и бросил на плечо помповик. – Уж как-нибудь разберусь, ага.
– Анатолий Михайлович, будьте добры сделать все так, как требует Лунь, – довольно строго потребовал Зотов. – Поверьте моему опыту.
Толя помолчал, но все-таки кивнул, хотя и без особого энтузиазма.
– Ладно, фиг с ним. Че надо-то?
– Просто слушай меня и делай. И если скажу упасть и закрыть глаза и уши, ты падаешь и закрываешь.
– Фигасе. Может, сразу им сдаться при встрече? Хоба-на, типа, здарова, мужики, не надо меня больно бить, я сам упаду и глазки закрою? А ты не заодно с бандитами, не?
– Не дури, Толя. Был бы заодно, давно бы все провернул. Проф, вы тоже падайте и руки на голову. Хип, ты просто глаза прикрой по сигналу, и… ты в курсе. Сигнал – слово «враг».
– Враг! Лунь, я услышу враг! – отозвалась из салона Пенка.
«…Пенка?..»
«Лунь!» – тут же отразилось назад яркой мыслью.
