Следующий дом, такой же высокий, блестящий, с широкими целыми окнами. Только подъезды еще не заварены, хотя валяется на боку ацетиленовый баллон, и свернулись в пыли провода ржавеющей под дождями сварочной установки. Тихо выдохнула Хип, и было от чего – грузовик у третьего подъезда, диван у дверей, стоит у колеса большая, поседевшая от пыли панель телевизора, и уже загружена разобранная мебельная стенка. И люди рядом. Двое в кузове, руки вниз тянут, водитель в кабине за баранкой, а на диване женщина с собачкой сидит, в осеннем пальто. И все они – словно из оранжевой монтажной пены вылеплены, неровной, в длинных потеках, каплях застывших, залубенели рабочие спецовки и дорогая ткань. Только черные отверстия на месте носа и глаз, и такая же оранжевая, тонкая собачка без шерсти, слившаяся с руками хозяйки. Не успели, так и замерли в момент Вспышки. Над лесом был Южный эпицентр, если верить Сионисту… А вокруг грузовика, над козырьком подъезда и в темноте лестничного пролета крохотные искорки летают, и чуть, волной такой, искажается воздух, в котором, как в янтаре, висят несколько мотыльков. Промолчал современный детектор Профа, а мой «Шелест» все-таки уловил аномалию – тихонько, но различимо пискнуло в сквозном, не мешающем внешним звукам наушнике, а на маленьком экране один из графиков выдал высокий острый пик. Зато со следующей по пути аномалией мой детектор не смог разобраться, но профессорский «Шелест-5» предупредил нас приятным, но совершенно неуместным здесь женским голосом об «аномальном очаге неизвестного типа».
– Проф, вы бы отключили эту даму, честное слово, – негромко попросил я. – Не совсем грамотно ходить с таким хоровым сопровождением. В тишине оно совсем ни к чему.
– Понял вас, сталкер, сделаю. – Зотов быстро пробежался пальцами по сенсорному экрану «Шелеста-5». – Готово. Теперь будет прямо в ухо пищать, если что.
Тротуар впереди от броска камешком – пожалел я гайку – на несколько секунд подернулся синеватым, прозрачным маревом, похожим на блик газового пламени, оставившим в воздухе бурое облачко резко пахнущего, кислого дыма. Аномалия оказалась не очень большой и позволила себя обойти, не углубляясь в лес – очень, очень не хотелось мне идти между черных, мертвых стволов.
– Что чувствуешь, Пеночка? – спросил я, жестом остановив отряд и осматриваясь.
– Мало, но немного ночью я знала, я видела. Прохоров молчит, – ответила Иная, поправляя рюкзак. – Но идти надо дальше. Надо идти. Я услышу. Почувствую.
– Идем хоть правильно, в нужном направлении?
– Да, – ответила Пенка. – Правильно в середину города. Это там. Далеко.
– Добро, двигаемся.
И снова вперед, параллельно Варшавскому шоссе, между домами и мертвым лесом. Не хочу выходить на открытые места, на большую дорогу – не дело, когда твой отряд издалека видно.
Не доходя улицы Академика Янгеля, у большого гаражного кооператива на дорогу вышла крупная стая грязных тощих псов с гноящимися, в широких проплешинах, шкурами. В стае я легко определил «старичков» – бродячих псов, переживших Вспышки, – крупные, хотя и худые, но все-таки внешне еще нормальные собаки. Хоть и все в парше, в колтунах, и гноятся глаза, но все же это были они, обычные «земные» псы. А вот молодняк стаи уже нес на себе отражение Зоны – одна из псин уверенно прыгала на трех, но длинных, мощных лапах – я не сразу понял, что задние ноги просто срослись в единую конечность. Еще одна, самая крупная тварь, казалось, была просто лишена головы – на ее месте бугрился голый мясистый нарост. Длинная, как у таксы, одноглазая морда высовывалась из-под лапы, отчего казалось, что собака несла свою голову под мышкой. В мощных, толстых клыках мутант тащил необычно жирную голую крысу ярко-розового цвета. Еще одна тварь, совершенно фантастических размеров, с годовалого теленка, вышла последней. Покрытая короткой жесткой шерстью зверюга повернула в нашу сторону широкую слюнявую морду с перекошенными челюстями и басовито гавкнула. Вся стая, как по команде, остановилась и дружно повернулась в нашу сторону. Через секунду, не издав ни рыка, ни лая, все псы, кроме гиганта, бросились в атаку. Я только услышал шум когтей по тротуарной плитке.
Давая Профу и Хип пространство для маневра, я быстро опустился на колено, одновременно прикладываясь к штурмовой винтовке. Короткая очередь, и в красноватых облачках брызг и срезанной шерсти передняя, самая быстрая собака молча кувыркнулась через голову. В эту же секунду заговорили Скарлетт Хип и «Сайга» Профа – под нестройный перестук выстрелов звери, потеряв еще двоих убитыми, затормозили и повернули было обратно, поджав облезлые хвосты. Но гигант снова ухнул тяжелым, хрипловатым голосом, и псы неохотно развернулись, вновь беззвучно оскалив зубы. На секунду слегка заложило уши. Одна из собак, не прекращая бега, вдруг вцепилась в глотку соседки, и два пса сплелись в пестрый, рявкающий клубок. Вперед вышла Пенка, приподняв боевую руку. Солнце блеснуло на выскочивших из ребра ладони загнутых зубьях.
От низкого, угрожающе рокочущего рыка псионика собаки присели на задние лапы, не считая двух, дерущихся насмерть у невысокой чугунной ограды. Прижав уши, натужно скуля, они смотрели то на Пенку, то трусливо оглядывались на своего вожака. Наконец крупная «безголовая» псина, решившись, все-таки атаковала. Я побоялся стрелять, рискуя задеть Пенку, но этого и не потребовалось. Изящно уклонившись от направленного в горло броска, Иная в полете поймала пса за загривок, после чего, по инерции развернувшись вокруг себя, просто подбросила вверх тушу мутанта. Пес хрипло взвыл, крутясь в воздухе, но упасть ему живым, видимо, было не суждено – Пенка длинной боевой рукой ударила его, отправив обратно, словно теннисный мяч. Судя по звуку, удар сломал псу позвоночник. Уродливое тело, крутя лапами и кувыркаясь по тротуару, отлетело метров на десять. Псионик предупреждающе подняла боевую руку и, покачивая ею, снова зарычала, широко оскалив впечатляющие зубы.
Но вожак псов, видимо, или не понял предупреждение, или проигнорировал его. С необычной для гиганта скоростью, прижав уши, зверь с львиным ревом кинулся в атаку. От попадания пуль и картечи в яростном рыке прорезались высокие, скрежещущие ноты, но бестия все же добежала до Пенки. Иная снова, как тореадор, уйдя в сторону, с размаху сверху вниз врубила боевую руку в загривок зверя, и тот, уже агонизирующий, врезался в меня, сбив с ног. Я, приземляясь на брусчатку всем боком и чувствуя, как вылетает из легких воздух, все же успел приподнять Хакер, спасая оружие и оптику от удара о камни. С натужным хрипом из переломанной грудной клетки гиганта стал выходить теплый, напоенный тяжелым зловонием воздух, челюсти судорожно, но мощно защелкали о брусчатку, на глазах покрывающуюся кровавой пеной. Я, охнув от тяжелого, тупого ощущения в ребрах, поднялся, отряхивая пыль. В боку кольнуло. «Кольчуга» хоть и смягчила удар, но все же приложился о бордюр я неслабо. Синяк будет точно, но, кажется, ребра целы. У-уф…
Оставшиеся собаки, потеряв остатки храбрости, с пробуксовкой рванули в разные стороны. Уже на значительном расстоянии послышался заливистый, жалобный визг. Дерущиеся псы тоже расплелись и, сменив яростный рык на визгливый вопль, бросились догонять стаю.
