– Я бы всё-таки его пристрелила на всякий случай, – сказала Настя, держа Харона на прицеле своего пулемета.
– Совершенно с тобой согласен, дорогая, – горячо одобрил идею подруги Фыф, который, как я понимаю, сейчас согласился бы даже с предложением кио для профилактики расстрелять вообще всех присутствующих. Правда, надо отдать шаму должное: после столь активной поддержки он осторожно добавил: – Но всё-таки давай сначала послушаем, что он скажет.
Харон же не стал дожидаться, что скажут другие присутствующие по поводу его предложения, и поведал следующее:
– Думаю, вам не надо объяснять, что такое линии вероятностей. Так вот, эпицентр возмущения этих линий находится на краю Рыжего леса, примерно в двух километрах отсюда. Сигнал идет из старого кирпичного здания, которое раньше, как я понимаю, было огромным грузовым лифтом, ведущим к сети подземных лабораторий, находящихся под Зоной.
– Лифтом, говоришь? – пробормотал я. – Получается, что тварь выбралась из тех лабораторий наверх и теперь подняла на уши всю Зону?
– Откуда она выбралась, я не знаю, – произнес Харон. – Но что мозги она мне конкретно запудрила – это факт. И, как я понимаю, не только мне.
– Да уж, – поморщилась Настя. – Сильная мразь там засела.
– Еще какая сильная! – энергично согласился Фыф. – Поэтому, дорогая, мы сейчас же возвращаемся домой…
– Да погоди ты! – одернула кио своего не в меру активного ухажера, который с ходу всё решил за нее. – Я, между прочим, тебя еще за прошлое не простила, поэтому не указывай, что мне делать!
– Ладно, ладно, как скажешь, – сник Фыф.
Мне его даже немного жалко стало – глазные щупальца поникли, глаза затуманились, того и гляди заплачет от бессилия и осознания того, что наделал. Попал шам, короче. Теперь Настя из него канаты плести будет, и теми канатами к каблуку прикручивать. Хотя, зная Фыфа, не исключаю, что подобный сладкий плен вполне может его взбесить в скором времени. И последствия этого бешенства я предсказать не берусь.
– И что, ничем того урода не взять? – поинтересовался Хащщ.
– Не знаю, – пожал плечами Харон. – Но зато я уверен в одном: сейчас сигнал прекратился. И если мы все поторопимся, то вполне можем прихватить ту тварь, пока она отдыхает.
– Возможно, это шанс, – кивнул ктулху. – Нравится мне ваша Зона. Живая она, красивая, не то что мой мир. И я был бы не прочь остаться здесь подольше – но только не в соседстве с эдаким монстром.
– Ну так если это шанс, то пошли, разберемся с тем упырем, – решительно произнесла Настя. – Ишь чего надумал, подонок, чтоб я своими руками друзей валила! Хрен ему крысособачий по всему портрету!
– Дорогая, что за выражения? – попытался было влезть Фыф, но, поймав на себе яростный взгляд подруги, немедленно заткнулся.
– А я согласен с тобой, самка хомо, – ухмыльнулся в щупальца Хащщ, взвешивая в лапах АШ-12. – Давно хотел заполучить что-то подобное, и теперь не терпится попробовать его в деле.
Фыф кинул на ктулху недобрый взгляд, а вот Насте, похоже, «самка хомо» понравилось. Ну да, неприятно, наверно, чувствовать себя то ли человеком, то ли машиной. И когда тебе дают однозначное определение, кто ты есть на самом деле, совпадающее с собственным желанием, это всегда приятно. И не важно, в какой форме оно было высказано.
– Поддерживаю, – решительно произнес Рудик, воинственно оскалившись.
– Ну, если все за, то рванули, – сказал я. – Харон, показывай дорогу.
– Секунду, только свою гвардию позову, – отозвался живой мертвец. – И заверяю: больше они в вас стрелять не будут.
– Очень надеюсь на это, – проворчал я.
* * *
Они стояли вдвоем перед сверкающим гигантским надгробием. Ровный свет цвета чистого неба лился на них, окутывая, согревая, даря умиротворение и покой. И тихий бесплотный голос, похожий на шуршание осенних листьев, гонимых ветром, шелестел в их головах, и не понять было – то ли он существует на самом деле, то ли это лишь их собственные мысли, навеянные этим нереальным, мистическим светом.
«Я вижу ваши желания, – шептал голос. – «И вы обретете то, что заслужили. Один из вас хочет спасти Зону. Второй – уберечь того, кто уже однажды спас ее. Но вы не видите истинной опасности, которая нависла над Зоной. И теперь только от вас зависит, быть ей или исчезнуть навеки…»
Голос становился всё тише, а свет, бивший в глаза, – всё ярче. И больнее. Казалось, будто теперь он проникает сквозь кожу, жжет изнутри, выворачивает наизнанку и в клочья рвет внутренности. Это было невыносимо. И как бы ни был ты крепок духом, невозможно удержать в себе крик, который рвется из тебя помимо твоей воли…
…Лесник очнулся от собственного вопля – хриплого, мерзкого и невыносимого. Когда эдакие децибелы лупят тебя по ушам, хочешь не хочешь, а придешь в себя.
Рот захлопнулся, зубы больно прикусили язык. Но эта боль была несравнима с той, что ворочалась внизу. В животе. Там словно поселился монстр, с аппетитом жрущий содержимое брюшной полости…
Лесник догадывался, кто это мог быть, но со зрением пока что были проблемы. Перед глазами всё плыло, но это не помешало сталкеру нащупать рукоять ножа, всё еще липкую от крови, не успевшей свернуться.
– Врёшь, падла, – прорычал лесник. – Я… я тебя по-любому достану…
Всё, что надо было, так это собраться с силами и ударить сверху вниз. Столько раз, сколько потребуется. Мутанты живучи, и этот нашел в себе силы подползти и начать питаться внутренностями еще живого человека. Но ничего. Сейчас он получит свое. Сейчас получит…
Внезапно боль стала нестерпимой настолько, что в голове словно что-то взорвалось.
И лесник увидел.
Мутант как лежал возле противоположной стенки, так и остался лежать на том же месте. Правда, его тело в области обширных резаных ран как-то странно, неестественно дёргалось, словно там, под мохнатой шкурой завелись крупные насекомые, живущие собственной жизнью. А еще показалось леснику, что оттуда, из ран, льется слабый лазурный свет, словно внутри мутанта кто-то включил фонарик.
«Бред, не иначе…» – пронеслось в голове сталкера.
Да и, вообще-то, плевать, что там происходит с проклятой тварью. Непонятно почему так нереально болит внизу. Лесник не раз был ранен, и знал, что даже если самую ужасную рану оставить в покое, боль начинает понемногу притупляться. А здесь же она нарастает с каждой секундой, грозя вновь вырубить сознание, погрузив его в пучину странных виде́ний.
Сталкер собрался с силами, сжал зубы посильнее – и взглянул.
Движение головы отдалось взрывом новой боли, но лесник усилием воли сумел удержать ускользающее сознание.
И онемел от увиденного.
Мутант хорошо постарался.
Кишки, словно обрывки толстых червей, свисали из живота, змеились по полу.
