Кречетов невесело усмехнулся своим мыслям. А ведь они со Снайпером похожи. Оба запросто способны расстаться с жизнью ради великой цели.
Хотя нет, похожи – да не во всем… Он – ученый с многолетним стажем, прошедший через пламя многих битв, видевший сотни смертей, – испугался того, на что Снайпер согласился легко, без малейшей тени сомнения. Поэтому не надо равнять себя с этим сталкером, которого не хочешь, а зауважаешь. У него есть то, чего нет у ученого, познавшего многие тайны вселенной, – способность пожертвовать собой не ради гипотетических научных открытий, а ради своих друзей. Причем не просто рискнуть жизнью, а согласиться на испытание, результат которого может быть намного ужаснее самой страшной смерти. И как понять, в чем секрет этого сталкера? Да никак. Просто он – это он, такой, какой есть. Правда, сейчас его сознание… где-то. И единственное, что мог сделать Кречетов для этого человека, которого он против своей воли уважал как достойного противника, – попытаться узнать еще раз, как ему вернуть Снайпера обратно.
Кречетов остановился перед массивной бронированной дверью, над которой висела табличка с надписью: «Блок изучения особо опасных мутантов Зоны». И знак биологической опасности над ней – вполне себе достаточная причина для того, чтобы пройти мимо этой двери как можно быстрее.
Однако ученого надпись и знак не впечатлили. Он набрал код на панели, вделанной в стену возле двери, и когда та открылась, вошел внутрь длинного помещения, в котором отсутствовали боковые стены. Вместо них по обеим сторонам широкого коридора тянулись отсеки, представлявшие собой большие стальные камеры, лишь с одной стороны отделенные от коридора толстым прозрачным бронестеклом.
С позавчерашнего посещения Кречетовым этого блока ничего не изменилось. Слева на полу камеры лежал сфинкс, положив голову на мощные лапы. Судя по датчикам, не сдох еще после операции по удалению второй головы, содержащей ценнейший гипофиз, – у этих тварей регенерация будь здоров.
Справа методично бился о бронестекло детеныш головорука. Взрослая особь, пожалуй, могла бы и вынести прозрачную преграду толщиной в человеческую руку. А этот двухметровый малец только башку себе разбил в кровь, которая уже изрядно заляпала стекло изнутри. Надо будет потом дать команду роботам-уборщикам, чтобы усыпили головорука часа на два и помыли камеру, а то за кровавыми пятнами не видно ни черта, что там делается.
Кречетов прошел дальше. Еще одна камера справа, в которой сидит горилла, что через портал забрела в Зону из соседней вселенной. Пожалуй, самая страшная тварь, которую доводилось встречать Кречетову, ибо разумна. Имеет интеллект десятилетнего ребенка, причем очень злого и расчетливого. Хотя, конечно, до полноценного человека ей далеко. Люди – вот кто всем монстрам монстры! Особенно вон тот, что сидит в камере напротив гориллы в позе лотоса, закрыв глаза и положив руки на бедра. Что ж, возможно, в данном случае восточные методики восстановления психологического равновесия есть лучшее средство для того, чтобы не сойти с ума, сидя в одиночной камере с прозрачной бронестеной.
Впрочем, у этого заключенного условия в камере были получше, чем у разумной обезьяны. Кровать, стул, стол, на котором стоял современный ноутбук. В углу биотуалет и кулер с водой. Три раза в день питание – не ресторанное, конечно, но по меркам Зоны более чем приличное.
Правда, в последнее время Кречетов склонялся к мысли, что по-хорошему со стариком не получится. Уж больно заносчив и своенравен, привык всё делать по-своему, даже находясь в камере. Вот что мешает по-человечески сидеть на стуле или на кровати? Так нет, надо обязательно усесться на стальной пол и изображать из себя йога.
– Вы так себе простатит заработаете, господин академик, – сказал Кречетов. – В вашем возрасте сидение на холодном металле не самый лучший способ заботы о здоровье.
Глаза старика медленно открылись. Встроенная система высокочувствительных микрофонов и динамиков позволяла общаться так, словно бронированной стены не существовало. Строилось это, конечно, для того, чтобы слышать звуки, издаваемые животными, но прекрасно сгодилось и для общения подобного рода.
– Кто он? – спросил старик.
– Кто?
– Тот, кого ты отправил.
– Откуда вы знаете? – удивился Кречетов.
– У тебя слишком озадаченный и глупый вид. Повторяю вопрос: кто он?
Внутренне закипая, профессор сквозь зубы выплюнул:
– Снайпер.
И тут же добавил:
– С тем, кто вас вернул к жизни, господин Захаров, вы могли бы быть и повежливее.
– Да-да, – усмехнулся академик. – Оживил для того, чтобы запереть в бронированной камере и пытаться выудить из моей головы то, чего недостает в своей? Впрочем, ты и в институте был далеко не лучшим моим учеником, и с тех пор мало что изменилось.
Настала пора Кречетову криво ухмыльнуться.
– Все ваши лучшие ученики стали жертвами ваших бесчеловечных экспериментов. Иногда я думаю – не вы ли взорвали Четвертый энергоблок для того, чтобы вам не мешали спокойно работать в ваших подземных лабораториях?
– Уж кто бы говорил о человечности, – парировал Захаров. – Мои жертвы по сравнению с твоими как капля в море. Но мне уже надоело перебрасываться взаимными обвинениями. Снайпер, говоришь… Что ж, пожалуй, это лучший вариант из возможных. Хотя я практически уверен, что сознание этого человека не выдержит испытания и будет полностью поглощено носителем, растворившись в его личности.
– Одной жертвой больше, одной меньше – всё это мелочи по сравнению с перспективой сделать даже самое незначительное научное открытие, ведь большое складывается из малого. Ведь так вы говорили на своих лекциях?
– Я рад, что ты запомнил хоть это, – надменно произнес академик. – Тем не менее я рад, что созданный мной искусственный интеллект выбрал именно Снайпера. Только не забудь: если случится чудо и он вернется оттуда, не забудь забрать у него принесенное, а после немедленно ликвидировать. Снайпер и так слишком опасен, а после того, как он прикоснется к добытому, – тем более.
– Я уже не спрашиваю, куда я послал его по вашей указке, – мрачно произнес Кречетов. – Но, может, вы всё-таки скажете, что именно он должен найти то ли в прошлом нашей Зоны, то ли вообще в иной вселенной? И каким образом я смогу вернуть его сознание обратно в тело после выполнения задания, ведь в компьютере нет программы возврата? Да как я вообще узнаю, выполнил он то задание или нет?
– Это всё не твоё дело, – произнес Захаров, закрывая глаза. – Ты свободен.
Кречетов не выдержал и в сердцах плюнул. Пенистая слюна потекла по бронестеклу. Мало кто был способен вывести профессора из себя, но престарелому академику это удавалось на удивление легко. Может, потому, что Кречетов осознавал: Захаров во многом превосходит его и опытом, и научными знаниями, и талантом ученого. И понимание этого бесило еще больше. Что ж, посмотрим, как этот старый хрыч запоет, когда вечером вместо консервированного сока, каши с тушенкой и любимых маринованных огурцов ему принесут лишь воду и черствый кусок не самого лучшего хлеба местной выпечки.
