Может, у Бреслина вырос зуб на Роше и ему нужна группа поддержки. Может, шеф подумывает об уходе, а золотой мальчик узнал об этом и считает, что если подчинить плохую девчонку, то его шансы на должность возрастут. А может, у него и нет конкретных планов, но он понимает, что я легкая добыча и смогу пригодиться. Я бы посмеялась, если бы оставались силы. Я больше никому не пригожусь. Не в этом отделе.
Бреслин постукивал по карману с телефоном.
– Конвей, – сказал он уже мягче. – Я не должен был тебе это рассказывать, помнишь? Я мог бы просто взять Рори и сделать все сам. Я поделился с тобой, потому что считаю, что для всех будет лучше, если мы объединим усилия. Лучше для расследования, для отдела, для тебя и – да, для меня тоже. – Он улыбнулся, идеальное сочетание отеческого тепла и профессионального уважения. – Давай признаем, Конвей. Ты и я – хорошая команда. Мы прекрасно поработали с Рори в воскресенье вечером. А имея это, – он хлопнул по карману, – справимся еще лучше.
Я собралась сказать, куда он может засунуть свое предложение о спасении, но сообразила, что это неважно. Мне уже не надо волноваться о том, что Бреслин спасет меня, что будет мне должен, о том, что я тону, обо всей прочей хрени. Какие бы планы он на меня ни строил, им не суждено осуществиться. Он прав, мы хорошо работаем вместе, и неожиданно я могу этим воспользоваться, не заморачиваясь последствиями, как и долбаный Рори Феллон. Уходить – это круто. Почему я не подумала об этом еще несколько месяцев назад?
– Хорошо, – сказала я. – Давай так и сделаем. Но мы не предъявим эту запись, пока я не скажу. Хочу ее придержать.
– Договорились. По твоему сигналу. – Бреслин улыбнулся. – Мы славно повеселимся, Конвей. Когда мы покажем запись, Рори все свои трусики в горошек описает.
– Даже лучше, – сказала я, и Бреслин вопросительно изогнул бровь. – Мы же будем искать мотив или, по крайней мере, то, что спровоцировало нападение. Правильно?
Бреслин выдохнул уголком рта.
– Хорошо. Ищи. Мне как-то неважно, почему он это сделал, если я могу доказать, что сделал это именно он.
– Рори пришел к дому Ашлин весь на взводе, в предвкушении большого вечера. Он пришел слишком рано, но это не имеет значения, она впустила его, они рады встрече. А потом вдруг выяснилось, что он ее выслеживал. Может, у него сорвалось лишнее с языка и Ашлин поняла, что он уже бывал в Стонибаттере. Или она упомянула, что видела его где-то поблизости, а он не смог достаточно быстро придумать причины.
Выстраивать историю оказалось здорово, я вдруг поняла, почему всем так нравится этим заниматься. Я могла видеть все происходящее как по телевизору, но в этом шоу я имела право менять и подстраивать что угодно, пока все части не состыкуются в точности как мне нужно.
– В любом случае Ашлин это не по вкусу. Ее и раньше напрягало, что Рори слишком забегает вперед. Она высказывает все, что думает по этому поводу, и Рори тут же соскальзывает в зону помутнения рассудка. Она просит его уйти, и тут у него окончательно сносит крышу.
Бреслин энергично закивал:
– Мне нравится, очень нравится. Конвей, я думаю, в этом что-то есть. Я всегда знал, что не просто так верю в тебя.
– Давай посмотрим, что Рори об этом думает.
Бреслин улыбнулся мне широченной теплейшей улыбкой, как если бы я была лучшим из того, что он видел за последние месяцы.
– Давай. И пошли наконец отсюда. Воняет ужасно.
После той блевотины, которой мы дышали в этой душегубке, я могла выпить весь воздух коридора одним глотком. Бреслин захлопнул дверь с аккуратным презрительным хлопком, как бы говоря: тебе эта дыра больше не понадобится.
Вернувшись за свой стол, я позвонила Рори и спросила его, вся само дружелюбие и ненавязчивость, не сможет ли он немного нас выручить и не подскочит ли еще для одной короткой беседы. Я приготовилась услышать тысячу отговорок, что он не может ни на минутку оставить магазин, что у него уже назначена встреча, что он неважно себя чувствует, но он буквально взвился от готовности явиться прямо сейчас. Рори отчаянно хотел показать, что он на нашей стороне, но я не привыкла, что все идет гладко, и потому мне это казалось подозрительным, даже пугающим, словно приоткрылась дверь в иной мир. А кроме того, я очень хотела спать, долго-долго.
Стив так и не появился. Я поймала себя на том, что надеюсь, что он вернется до того, как объявится Рори, и тогда мы начнем допрос с Бреслином, поскольку он рассказал про все эти записи, но перед финальным броском его сменит Стив. Мы получим от Рори признание, и дурачок Стив поймет, что я была права с самого начала, извинится, мы пойдем выпить по кружечке, и все снова станет в порядке. Тут мой мозг все же включился, и я вспомнила, что в порядке не будет уже никогда. Оперативная комната покачивалась, свет прыгал и мигал, жужжание компьютеров звучало воем сирен.
Когда я жестом подозвала Райли к своему столу, он даже не потрудился придумать оправдания, просто стоял с пустым поросячьим лицом, смотрел мимо меня и ждал, когда я закончу. Мне очень хотелось открутить ему башку, но, глядя в это лицо, с трудом сдерживающее ухмылку, я думала о Стиве. О том давнем деле, когда Стив, получив важную информацию, решил заработать себе очки, вместо того чтобы передать информацию ведущему детективу. Меня тошнило от Райли, хотелось порвать его в клочья, чтобы скрылся с глаз долой. Когда я объявила, что снимаю его с дела, ухмылка на поросячьей морде тут же сменилась злостью и растерянностью, но я даже удовольствия не испытала. Остальные практиканты притворялись, будто с головой ушли в работу, пока он собирал свои манатки и выходил за дверь. Бреслин, развалившись за своим столом, наблюдал за мной прищуренными глазами, ручка в зубах, полная готовность подсказать, насколько я верна в своем решении. Но я не спросила.
Записи очевидно доказывали: Рори шатался по Стонибаттеру, когда шататься там не мог, по его утверждениям.
Я послала в Стонибаттер Миихана, велев собрать все видеоматериалы за декабрь, какие только остались, и села смотреть то, что уже есть, выбрала несколько особенно удачных ракурсов Рори с указанием времени и распечатала.
Зазвонил телефон. Это была Бернадетта, сообщившая, что Рори ждет внизу.
– Он здесь, – сказала я Бреслину.
– Поехали. – Он вскочил, отпихнув стул. – Увидимся позже, мальчики. Принесем вам красивый скальп.
Практиканты оторвались от своих дел и кивнули, как-то слишком торопливо. Боялись, видимо, что я глотку перегрызу любому, кто попытается установить зрительный контакт. На моем экране в размытых черно-белых тонах двигались и вились улицы Стонибаттера, замирали на одной стороне монитора и в мгновение ока переносились на другую. Овчарка справляла малую нужду, затем исчезла, и я нажала «стоп». Компьютеры, белая доска и практиканты то увеличивались, то уменьшались в размерах, как легкая ткань с нарисованными морскими волнами, все время куда-то уплывавшая.
12
Рори выглядел еще хуже, чем в воскресенье. Волосы как будто приклеены, глаза красные, кожа сухая, почти белая. От него пахло закисшими в стиральной машине вещами. Он улыбнулся при нашем появлении, но это была рефлекторная улыбка, нервная и механическая. Нам придется сперва его немного развлечь, чтобы успокоить и сделать годным к применению. Начали мы с того, что отвели его в уютную допросную, предназначенную для взволнованных свидетелей и родственников пострадавших. Там очень мило: пастельные охристые тона, стулья, которые не пытаются развалиться под тобой, чайник, корзинка с чайными пакетиками и растворимым кофе, как в отелях. Мы называем ее «Моя первая допросная». Даже на пределе нервов Рори почувствовал разницу. Он достаточно пришел в себя, чтобы снять пальто, – не то, которое мы приобщили к делу, – и аккуратно повесить на спинку стула. Он был в джинсах и мешковатом бежевом свитере – вязаном унынии стоимостью в двадцать фунтов.
