Первые раненые и умирающие появились намного раньше, чем ожидалось. В большом зале, удаленном от мест осады, Эреция устроила походный лазарет. Ириана проводила там почти все время. И сейчас она, после нескольких часов тяжелого сна без сновидений, направлялась туда же.
Башня выстояла и после этого удара.
– Наши руккины по-прежнему сдерживают натиск, – сказала Ириана, обращаясь ко всем перепуганным людям, кто мог ее слышать. – Армия Мората не может одолеть крепостные стены, потому и ведет обстрел из катапульт.
Это лишь отчасти было правдой, но люди немного успокоились. Смахнули каменную пыль с подстилок, на которых спали. Проверили, целы ли дорогие для них вещи, взятые из дому.
Руккинам и в самом деле удалось привести в негодность многие моратские катапульты, однако несколько метательных орудий уцелело. Их вполне хватало для неутихающего обстрела крепости и города. Крылатые воины сдерживали натиск противника. Пока. Но их силы истощались.
Ириана не знала точного числа погибших руккинов. Раненых, принесенных в походный лазарет, было слишком много. Страдали и рукки. Подстреленных птиц разместили в одном из внутренних дворов, поручив заботу о них пяти целительницам. И те едва могут пройти по двору – столько набралось пострадавших рукков.
Ириана торопилась в лазарет, внимательно глядя под ноги. Особенно на башенной лестнице. Вчера она чуть не сломала шею, поскользнувшись на гладком деревянном обломке.
Стоны раненых она услышала намного раньше, чем свернула в коридор. Двери лазарета были распахнуты настежь. Да и к чему их закрывать, если сюда почти круглосуточно приносили солдат – посланцев хаганата и местных? Коек для всех не хватало, и тех, чьи раны были не слишком серьезными и опасными, укладывали прямо на полу. Когда кончились и подстилки, в ход пошли плащи и одеяла, сваленные на холодные камни пола.
Первые же дни осады показали: снадобий и вспомогательных средств требовалось больше. Недоставало и целительниц. Ириана кусала губы от досады, словно одна была виновата в просчетах. Ни она, ни Шаол не представляли размаха сражения. Но ведь и никто не представлял.
Ириана засучила рукава и направилась к умывальне возле самых дверей. Здесь орудовали добровольные помощники – дети горожан, нашедших пристанище в крепости. Они выливали из тазов грязную остывшую воду, торопливо ополаскивали и тут же наполняли заново. Огонь под водогрейными котлами не угасал. Горячей воды требовалось много: для тазов и для лоханей, где обмывали тяжелораненых.
Ириану коробило оттого, что детям приходится видеть столько крови, грязи и постоянно соприкасаться с чужими страданиями. Но других добровольцев, согласных выполнять эту тяжелую и неблагодарную работу, не находилось.
Пусть правитель Аньеля был жестоким и черствым, защитники крепости разительно отличались от него смелостью и благородством. Недаром Шаол, рассказывая о детстве, говорил преимущественно о солдатах и слугах, которые оказывались гораздо человечнее его омерзительного отца.
Ириана вымыла руки, хотя перед уходом сюда уже мыла их, затем принялась махать ладонями, чтобы поскорее высохли. Все полотенца давно разорвали на бинты.
Даже после сна ее магическая сила едва восстановилась. Это означало, что Шаол сейчас передвигается, опираясь на трость. А может, и на коне, куда его подсаживают. Не далее как вчера, когда они мельком виделись, муж сильно хромал.
Шаол ни на что не жаловался. Не просил Ириану поберечь магическую силу для него. Он говорил, что может сражаться в любом состоянии: стоя, опираясь на трость, в седле и даже в кресле.
Завидев Ириану, к ней чуть ли не бегом устремилась Эреция. Смуглая кожа пожилой целительницы блестела от пота.
– Сюда несут руккину. Ранена в горло. Раны рваные, от когтей. Но пока еще дышит.
– Когти с ядом? – спросила Ириана, усилием воли подавляя дрожь.
Многие валгские чудовища вырабатывали яд, отчего раны, нанесенные когтями, зачастую становились смертельными.
– Разведчик, сообщивший нам, не знает.
Ириана потянулась к поясной сумке с инструментами, оглядела зал, отыскивая место для раненой руккины. Места, как всегда, не хватало. Но один уголок найдется, рядом с умывальней.
– Я встречу их у входа, – сказала она Эреции, готовая бежать в коридор.
Но Эреция взяла ее за руку. Тонкие пальцы оказались на удивление сильными.
– Ты хорошо отдохнула?
– А ты? – спросила Ириана.
Когда несколько часов назад Ириана на негнущихся ногах покидала лазарет, Эреция оставалась работать. Возможно, потом она тоже ушла, но появилась раньше. Скорее, вообще не уходила.
– Я могу напрягаться, как пожелаю, – буркнула Эреция, щуря карие глаза. – И никому, кроме меня, это не повредит.
Ириана понимала: речь сейчас не о Шаоле и не магической нити, связывающей их тела.
– Я знаю пределы своих возможностей, – сухо ответила Ириана.
Эреция хитро посмотрела на ее живот, пока еще не начавший округляться:
– Многие вообще предпочли бы не рисковать.
– Это угроза? – столь же сухо спросила Ириана.
– Нет. Но любая беременность, особенно в первые месяцы, изматывает женщину. Даже без ужасов войны и ежедневного чрезмерного расходования твоей магической силы.
Спорить с Эрецией было бесполезно. Это Ириана усвоила еще в первые дни обучения в Торра-Кесме.
– И давно ты знаешь? – спросила она.
– Вот уже несколько недель. Моя магия почувствовала.
– Я пока не говорила Шаолу, – призналась Ириана, сглатывая.
– А по-моему, если ты выбираешь время… – Эреция махнула в сторону содрогающихся внешних стен, – лучшего момента может не быть.
Ириана и сама это знала. Она пыталась найти способ сообщить мужу о беременности. В другое время, в другом месте он был бы вне себя от радости. Но в осажденной Эстфольской крепости… На плечи Шаола ляжет дополнительный груз тревог за жену и за жизнь, растущую внутри ее… Ириана не хотела его отвлекать. Он и так каждый день сражается со страхом за нее. За то, в каких условиях она оказалась.
Весть о беременности только усилит страхи Шаола. Ведь если его убьют, оборвется не только жизнь Ирианы… У нее недоставало сил рассказать мужу. Надо еще повременить.
Пусть это глупо, пусть она не вправе решать за Шаола, не могла она ему рассказать. Ириане вспомнилось, как она сама узнала, что беременна. Это было на корабле. Она ждала месячных, но их не было. Поначалу решила, что задержка. Стала считать дни. Когда же поняла, что причина не в задержке, заплакала от радости. Потом радость сменилась тревогой. Ириана представила, каково вынашивать ребенка во время войны. Война может затянуться. Наконец, роды могут совпасть с последними днями войны, когда вокруг все превращается в ад кромешный.
Ириана решила: ее ребенок не родится в мире тьмы. Она сделает все от нее зависящее, чтобы с Моратом было покончено.
