Усилием воли отогнав страх и отвращение, Рован сосредоточился на стратегии завтрашнего сражения. Только Гарель последовал его примеру. Фенрис стоял как зачарованный. Лоркан пялился в никуда.
Аэлина продолжала сидеть – обманчиво спокойная снаружи и с бурей внутри.
Обсуждение стратегии не затянулось. Замысел был прост и эффективен. Аэлина, Рован и их спутники вернутся вместе с Шаолом и Ирианой в крепость и будут помогать защитникам. Несарина и принц Сартак поведут в бой отряды руккинов, а принцесса Хасара – пехотинцев и дарганских конников.
Потрясающая выучка дарганцев делала их опасными противниками. Еще по пути к шатру Рован мысленно оценил всадников, их прекрасных лошадей, доспехи, копья и щиты, украшенные гребнем. У него даже вырвался вздох облегчения. Возможно, последний в этой войне. Дети хагана пока не решили, куда отправится их армия после Аньеля.
Рован не осуждал их. Морат успел захватить достаточно земель. Но Рован пообещал себе: когда окончится сражение за Аньель, он сделает все, чтобы убедить их двинуться на север. В Террасен.
А завтра они будут биться с моратскими легионами у стен крепости. Рован поможет Шаолу командовать защитниками Эстфольской крепости. Аэлина пока не предложила своей помощи ни в чем. Неизвестно, слышала ли она вообще разговоры вокруг карты.
Кажется, обсудили все, что требовалось, включая и меры на случай непредвиденных обстоятельств.
– Мы сейчас найдем вам рукков, и вы полетите в крепость, – сказала Несарина.
Она едва договорила, как Аэлина выскочила из шатра в морозную ночь. Рован бросился вдогонку.
За нею не тянулась россыпь углей. Раскисшая земля вперемешку со снегом не шипела под ее сапогами. Магического огня не было совсем. Ни искорки, словно Маэве удалось загасить внутреннее пламя, заставив Аэлину бояться своего дара и ненавидеть его.
Аэлина неслась мимо аккуратно расставленных шатров, мимо лошадей и всадников в доспехах, мимо пехотинцев у костров, мимо руккинов и их потрясающих птиц. (У Рована рукки вызывали восторг, граничащий с благоговением.) Аэлина держала путь к восточному краю лагеря. К просторам равнин, таким желанным после лагерной скученности.
Остановилась она лишь возле речки, над которой они пролетали всего несколько часов назад. Речка почти замерзла. Ударом каблука Аэлина разбила корку льда. Открылась темная поверхность воды с серебряными точками отражающихся звезд.
Аэлина встала на колени и принялась пить.
Она пила, снова и снова черпая ладонями воду и поднося ко рту. Вода была обжигающе холодной, однако Аэлина продолжала пить, пока вдруг не уперлась руками в колени и не прошептала:
– Мне нечем вам помочь.
Рован опустился на одно колено. Весь путь сюда и сейчас он держал вокруг Аэлины магический щит, преграждая путь холодному ветру с равнин.
– Я… я не могу.
Аэлина вздрогнула и закрыла лицо мокрыми руками. Рован осторожно отвел ее ладони от лица:
– Ты ведь не одна сражаешься против Мората.
Ровану было невыносимо видеть страх и отчаяние в прекрасных глазах Аэлины. А от ее слов у него сдавило грудь.
– Сражаться даже против одного Эравана – и то дурацкая затея. А против Эравана и Маэвы одновременно? Она собрала целую армию. Скорее всего, сейчас эта армия держит путь к берегам Террасена. Если же к Эравану прорвутся его братья и другие короли того мира…
– На забывай: пока у Эравана всего один Ключ. Без двух других он ничего не сделает.
Аэлина вонзила ногти в ладони. В воздухе запахло ее кровью.
– Мне надо было искать Ключи. С первой минуты, как мы ступили на берег. Не тратить время на полет сюда, где нас ждет очередное сражение.
– Ключи – это нынче забота Дорина, а не твоя. Он не подведет.
– Это моя забота. Была и остается моей.
– Мы сообща приняли решение лететь сюда, и мы не свернем в последнюю минуту, – прорычал Рован, даже не собираясь говорить мягче. – Если армия Маэвы сейчас движется в Террасен, мы тем более были правы. Далее нам следует убедить силы хаганата отправиться вместе с нами на север. Это наш единственный шанс не растерять союзников.
Аэлина провела по волосам, оставив на них пятна крови из расцарапанных ладоней.
– Я не могу воевать одновременно против валгского короля и валгской королевы, – хрипло призналась она. – Считай, что они уже победили.
– Ошибаешься, – возразил Рован. Дальнейшие слова он произнес через силу, ненавидя себя и сознавая необходимость сказать это Аэлине. – Ты два месяца подряд противостояла Маэве без всякой магии. Вспомни, Аэлина! Два месяца валгская королева пыталась проникнуть в твой разум и сломать тебя.
Аэлина вздрогнула:
– И у нее получилось.
Рован ожидал услышать нечто подобное.
– Под конец у меня осталось единственное желание: умереть. Еще до того, как Маэва пообещала мне каменный ошейник. И даже сейчас меня не покидает ощущение, что кто-то вырвал из меня мою сущность. Словно та, прежняя я находится на самом дне моря и мне оттуда никогда не подняться на поверхность. Меня не покидает ощущение, что мне уже не стать той Аэлиной, какую вы все знали.
Рован не находил слов. Он лишь осторожно разгибал ее согнутые пальцы, не давая ногтям выжимать кровь из ладоней.
– Неужто ты купился на мою браваду и самоуверенность? – срывающимся голосом спросила Аэлина. – А остальные? Я добросовестно пыталась. Я старалась изо всех сил, убеждала себя, что все это реально. Говорила себе: «Нужно лишь подольше делать вид, что ты стала прежней, и так оно и будет».
Ровно столько, чтобы выковать Замок и умереть.
– Аэлина, я с самого начала знал.
Он ни на мгновение не поверил во весь этот благородный спектакль.
Аэлина всхлипнула, и в груди Рована что-то лопнуло.
– Я не чувствую себя. Понимаешь? Не ощущаю, что я – это я. Маэва что-то погасила во мне. Или вырвала. Она, Кэрн и все их мерзости, которые они творили со мной.
Аэлина ловила воздух ртом. Рован подхватил ее и усадил себе на колени.
– Я так устала… – всхлипывала она. – Рован, я неимоверно устала…
– Знаю, – ответил он, гладя ее по волосам. – Знаю.
Ничего другого он сказать не мог.
Рован держал ее в объятиях, пока Аэлина не перестала плакать и не затихла у него на груди.
– Я не знаю, что мне делать, – прошептала она.
– Знаешь. Ты сражаешься. Мы сражаемся и будем сражаться, пока у нас есть силы.
Аэлина выпрямилась у него на коленях. Ее лицо было сплошной гримасой боли. Ровану хотелось закрыть глаза. Но он приложил руку к ее груди, туда, где билось пылающее сердце.
– Огненное сердце.
