Следующим был мир заснеженных гор под сверкающим звездным небом. На вершине одной из них стояли крылатый мужчина и беременная женщина с большим выпирающим животом. Фэйцы. Да, то были фэйцы, но не из ее мира.
Аэлина махнула им, пытаясь подать сигнал и думая, что они ей помогут. Вот только как, если она была маленьким невидимым сгустком силы?
Но крылатый мужчина, непостижимо красивый, вскинул голову и, кажется, заметил ее. Он поднял руку, словно здороваясь с нею.
В Аэлину ударило волной темной силы, чем-то похожей на теплую летнюю ночь. Это не было нападением. Ей помогали сбросить скорость. И скорость изрядно уменьшилась.
Аэлина беззвучно исчезла из мира крылатого фэйца и попала…
Она попала туда, где были сосны и снег, змеящиеся цепи гор, протянувшиеся через весь континент. Она узнала заснеженную громаду Задубелого леса, а слева – пространства Западного края. Эрилея. Континент, где жили разные люди и разные существа.
Аэлина увидела их всех: привычных и совершенно незнакомых, сражающихся и живущих мирно, обитателей больших городов и деревушек, затерянных в глуши. Она и не представляла, как густо населена Эрилея.
Аэлина устремилась туда. Вцепилась в путеводную нить, закричала и мысленно приказала нити опустить ее вниз.
Домой. Домой. Домой.
Но она еще не все закончила. Аэлина приказала себе и родному миру остановиться. В это мгновение Врата Вэрда с оглушающим грохотом захлопнулись. Закрылись и все двери.
Аэлину втолкнуло обратно в ее тело.
Над Эндовьером взошло солнце. Померкли Знаки Вэрда, начертанные на каменистой земле.
Рован стоял на коленях возле Аэлины, готовясь встретить ее последние мгновения. Он надеялся, что каким-то образом и сам покинет этот мир. Когда она уйдет, его здесь ничто не удержит.
Но с восходом солнца он почувствовал: связующая нить дрогнула и натянулась. Жаркая вспышка соединила порванные волокна.
Рован не отваживался дышать. Не смел надеяться. Аэлина, стоявшая на коленях, упала, выкатилась за пределы Знаков Вэрда. Рован подскочил к ее обмякшему телу…
Удары ее сердца отдавались у него в ушах, достигая души. Ее грудь поднималась и опускалась. Она дышала! Потом медленно открыла глаза.
Запах эндовьерской соли сменился запахом слез Дорина и Шаола. Рован прижал Аэлину к груди и тоже заплакал, не стесняясь слез. Ее ослабевшая рука коснулась его спины, где под одеждой скрывалась татуировка. Казалось, Аэлине хочется ощутить символы, которые были и на его спине. Знаки его отчаянной надежды.
– Я вернулась, – хрипло произнесла Аэлина.
Ее тело было теплым и… по-странному холодным. И почему-то воспринималось как чужое.
Аэлина села, застонав от боли в костях.
– Что произошло? – спросил Дорин.
Шаол поддерживал адарланского короля за талию.
Аэлина сложила ладони чашей. Внутри вспыхнул крохотный огонек. И только.
Она поочередно взглянула на Рована, Шаола и Дорина. Лица всех троих осунулись за ночь.
– Моя магическая сила ушла, – сказала она и повернула руки. Огонек мелькал между пальцами. – Остался лишь уголек.
Ее спутники безмолвствовали. Но Аэлина улыбнулась. Пропал колодец магической силы, исчезло бурлящее море огня. Оставшееся не превышало обычных магических способностей, какие имелись у людей, пока прежний адарланский король не подавил магию.
Она отдала не только свою магическую силу, но и ту, что подарила ей Мэла, отблагодарив за попытку спасти Элиану. Но… Аэлина заглянула вглубь себя, в душу. Она приложила руку к груди и почувствовала биение сердца.
Фэйского сердца. Вот и плата.
Она отдала себя целиком – человеческую жизнь, смертную природу. Все это сгорело, превратившись в щепотку праха между мирами. Превращений больше не будет. Отныне ей жить в фэйском теле.
Об этом Аэлина рассказала спутникам. Все время, пока длился рассказ, Рован держал ее в своих объятиях. Договорив, Аэлина протянула руку, желая убедиться… Возможно, то было еще одним прощальным подарком Мэлы. Капелька воды на ладони – сохраненная частичка прежней Аэлины. Дар ее матери. Его Аэлина сберегала до самого конца, не давая сгинуть в Замке и Вратах Вэрда.
На другой ладони вспыхнул крохотный огонек.
Обычные магические способности. Она уже не была Огненосицей. Но осталась Аэлиной.
Глава 100
Киллиан разбудил Эдиона, когда только начало светать. Разбудил по-солдатски, толкнув в бок. Эдион зевнул и потянулся. Его койка стояла в Большом зале. Вокруг спали солдаты. Зал наполняло их тяжелое дыхание.
Эдион сощурился от света небольшого фонаря в руке Киллиана.
– Пора, – произнес Киллиан, глядя на него воспаленными, усталыми глазами.
Эдион знал: сам он выглядит ничуть не лучше. Все они были вымотаны. Но пока живы. Прошла неделя с тех пор, как отряд Тринадцати принес себя в жертву, заставив силы Мората отступить. Ценой своей гибели ведьмы купили защитникам Оринфа целый день отдыха. Всего один день, после которого Морат возобновил наступление.
Эдион набросил на плечи тяжелый меховой плащ, служивший ему одеялом, и поморщился от пульсирующей боли в левой руке. Плата за беспечность: замешкался, не прикрылся щитом, и валгский солдат полоснул ему по руке.
Хорошо, что он больше не хромал. Рана, нанесенная валгским принцем, успела исцелиться.
Эдион повесил на левое плечо щит, прикрепил к поясу меч и стал пробираться через лабиринт спящих, утомленных тел. У выхода из Большого зала они расстались: Киллиан отправился на городскую стену, Эдион зашагал к северной башне.
Он шел по пустому холодному замку, напоминавшему гробницу. Поднявшись почти на самый верх башни, Эдион слегка постучался. Дверь открылась и тут же закрылась. Лисандра выскользнула в коридор, постаравшись не разбудить спящую Венгу.
Колеблющееся пламя свечи в руке Эдиона делало тени на лице Лисандры глубже и рельефнее. Как и у других защитников, оно осунулось за эту неделю сражений от рассвета до заката.
– Готова? – тихо спросил Эдион, вновь поворачиваясь к лестнице.
Это стало их традицией. Вечером он провожал Лисандру до двери их с Венгой комнаты, а утром приходил встречать. Это были единственные светлые моменты в череде долгих жутких дней. Иногда с ними была Венга, без умолку болтавшая о том, как она в этот день помогала Дарро, бегая с посланиями и разными поручениями. Иногда они шли вдвоем.
Лисандра молча спускалась по лестнице. Чем ниже, тем тяжелее становилась ее изящная походка.
– Завтракать пойдешь? – спросил Эдион, когда они почти спустились.
Она кивнула. Яйца и вяленое мясо сменились кашей и горячим бульоном. Пару дней назад, после затяжных сражений, Лисандра обернулась драконом и полетела охотиться. Через час вернулась, неся в каждой лапе по крупному оленю.
