Троян покачал головой.
– Ни одного. Аргументировал, мол, хочет порыскать по тем местам, где встречали бешеных, проверить их следы и понять, какова логика передвижения.
– Какая логика может быть у бешеных? – пробормотала Ники.
Сердце тревожно сжалось. Лихо уходил в никуда и знал об этом. Была ли у него возможность отказаться? Такие, как он, от опасностей не отказываются…
– Ники? – рю Вилль внимательно смотрел на нее. – Что происходит?
– Ничего, – она передернула плечами и с трудом отвела глаза от свитков. – Ровным счетом ничего, Трой.
– Я так давно тебя знаю, – усмехнулся начальник Тайной канцелярии, – слишком давно, чтобы позволить тебе врать мне! Возможность, что ты когда-нибудь согласишься стать моей женой, похоже, превратилась в эфир, окончательно и бесповоротно?
Ники обошла стол, подошла к Трояну сзади и обняла. Прижалась щекой к широким плечам старого пирата, грустно улыбаясь. Люди стареют. Люди уходят. У герцога появились новые морщины у глаз и опустились уголки рта. И седины больше, чем смоляных волос… Все это ровным счетом ничего бы не значило, если бы она любила Трояна рю Вилля. Но она не любила его. Никого-то она не любила…
…Аркаеш, почему Лихай не взял свитки? В минуту опасности те перенесли бы его в безопасное место!
– Я хочу когда-нибудь проводить тебя в последний рейс без горечи и разбитого сердца, Трой, – тихо призналась архимагистр. – Вспоминать как друга и ценить дружбу.
– Ох, Ники-Ники, – преувеличенно тяжело вздохнул тот, однако голос его дрогнул, – ты будешь вспоминать только дружбу? А стол в моем кабинете?
– Стол – непременно, – серьезно ответила она, – и те склады на окраине порта, и какую-то забегаловку на углу улицы Колокольчиков и Макового бульвара, и еще много чего.
– Что ж… Тогда я умру с улыбкой на губах!
– Обещаешь? – она сбоку заглянула в его лицо.
Троян улыбался, но в темных глазах ничего нельзя было прочесть.
Чувствуя себя виноватой, архимагистр по-девчачьи чмокнула его в щеку и перенеслась в Золотую башню. Спустя мгновение появился Брутобрутт – стоящий у него на столе магический колокольчик мелодичным звоном предупреждал, когда хозяйка возвращалась в покои.
– Принести морсу?
– Благодарю, Брут, не хочется. Срочные запросы, дела есть?
– Все в штатном порядке, моя госпожа.
– Тогда ты мне не нужен.
Ухмыльнувшись в бороду, гном поклонился и, исчез, шагнув на портальные плитки. Он-то знал, что нужен хозяйке Золотой башни если не всегда, то часто.
Ники села, закинув ноги на рабочий стол. На нем царил идеальный порядок: секретные депеши сложены в шкатулку, запечатанную соответствующей руной, бумаги выложены по краю стола ровными стопками. В чернильницу налиты свежие чернила, перо остро заточено. Не иначе Брут прибрался.
Где-то далеко блуждал в ласурской чащобе лис в богатой красно-рыжей шкуре. Отсутствие на нем магических маячков лишь удлиняло время поиска для Ники, но искать его сейчас было слишком рано. Вот подготовить почву для появления Лиха в Узаморе стоило, тем более что люди той земли издревле славились нетерпимостью к оборотням.
Раздраженно постучав тонкими пальцами по столешнице, архимагистр подвинула к себе зеркало связи. Разговор предстоял неприятный.
* * *
Внизу, в лесах, уже везде хлюпало – это ласурские родники пробивали себе дорогу из-под снега. Еще немного – и к ним присоединятся рябчики, мускари и пролески. Земля украсит себя взблесками голубого, желтого, белого. Люди говорили: Индари балуется красками, макает кисточку в цвета радуги и стряхивает на землю. Оборотни считали первоцветы каплями слюны Арристо, спящего всю зиму, а под весну пробуждающегося и выходящего на ноздреватый снег – на первую охоту.
Поскольку кошачьи во все времена не любили мочить лапы, Тариша и Дикрай уходили в холмы. Здесь, на присыпанных каменным крошевом вершинах, сохранялась с лета сухая жесткая трава и можно было устроить лежбище с подветренной стороны какого-нибудь камня. Охотиться и спать, обнявшись, сплетя хвосты, положив морды друг на друга…
Это была их первая весна. Первая весна для пары – как кровь для детеныша, впервые вышедшего на охотничий зов сердца. Ее помнят до самой смерти: запахи, звуки, прикосновения. Как помнила Тариша их с Дастином первую весну… И как только вспоминала, ее будто холодной водой окатывало.
Дикрай словно почуствовал что-то – приподнял голову, притянул фаргу к себе. Они потеряли счет дням, проведенным вместе, но она часто застывала вот так, смотрела внутрь себя, и в расширившихся зрачках он видел страх и ненависть. Сейчас они – обнаженные, принявшие человеческий облик – лежали в небольшой пещере, образованной двумя склонившимися друг к другу валунами. Холод оборотням был не страшен – разгоряченные почти постоянным движением тела, наоборот, наслаждались прохладой.
– Тари, что с тобой?
– Ничего, Рай…
Она спрятала лицо у него на груди. Ее сильные руки и ноги обвили его тело – такую фаргу, гибкую, мощную, брать одно удовольствие! Дикрай почувствовал, что опять хочет ее, и недовольно поморщился. Не ко времени! Каждый раз, когда он пытается вызвать ее на откровенность, она заставляет его терять голову, но от разговора уходит!
– Почему ты так ненавидишь людей? – тихо спросил он и по напряжению ее тела понял, что попал в точку.
Она чуть подняла голову. Волосы скрыли обезображенную половину лица. Криво усмехнулась:
– Это так заметно?
– Нет, почти нет. Но я чувствую тебя не так, как другие. Я чувствую тебя…
Он замолчал. Для того чтобы получилась пара, нужны двое. В своей партнерше оборотень был не уверен…
– Ты чувствуешь меня, – пробормотала та. – Рай, люди уничтожили мой клан и долго глумились над моей парой, прежде чем убить. И надо мной тоже. Я оставила шрамы на лице как напоминание о том, что людям нельзя доверять, какими бы благородными и добренькими они ни казались! Иногда я ловлю себя на желании выйти на улицу и убивать направо и налево… Слышать их крики, хруст их костей… Таких мягких костей! Думаю, Арристо не был бы против!
– Арристо больше нет, – Дикрай откинулся на спину, задумчиво смотря в потолок, – бог плодородия сгинул в Вечной ночи, оставив своих детей выживать. Это не очень-то по-родительски!
– Кто ты такой, чтобы осуждать бога? – Тариша резко села. – Мы не знаем, что там произошло, и даже старейшины не вспомнят! Все, что мы можем, – не забывать имя божественной силы, что создала нас!
– Ты права, этого мы не знаем, – согласился оборотень, – но я точно знаю, что люди способны не только забирать чужие жизни, но и отдавать свои – за наши…
– Я не верю, – фыркнула фарга.
Дикрай покосился на нее с усмешкой. Упрямица! Не верит после сумасшедшей эскапады в Крей-Лималль?
