Алексей Орлов торжественно развернул лист, украшенный гербами. «Это проект указа Государыни, объявляющий вас Императорским Высочеством… В обмен я должен получить от вас бумаги, удостоверяющие известное событие».
Разумовский не произнес ни слова. Он молча поднялся с кресла. Подошел к комоду, на котором стоял ларец черного дерева, окованный серебром. Отпер, вынул бумаги, обвитые розовым атласом. Атлас аккуратно уложил обратно в ларец, а бумаги начал читать, не прерывая молчания. Прочитав, перекрестился и бросил их в горящий камин. После чего сказал: «Я был верным рабом Ее Величества покойной Императрицы Елизаветы. Ничем более. Желаю оставаться таким же покорным рабом Императрицы Екатерины. Просите ее, молодые люди, о благосклонности ко мне».
Был ли так умен старик Разумовский, разгадавший желание Императрицы, или Екатерина попросту предупредила старого графа, но Алексей Орлов понял: проиграли. Григорий был в бешенстве. Будучи неумным, он придумал угрожать «Катьке». В присутствии Никиты Панина и Кирилла Разумовского «пошутил», спросил Екатерину: «Как думаешь, Ваше Величество, достаточно мне месяца, чтоб с престола тебя сбросить, коли захочу?»
Наступила тишина. Екатерина молчала. Ответил Кирилл Разумовский: «Что ж, пожалуй, месяца хватит, Григорий Григорьевич… Только трех дней не пройдет, как мы тебя вздернем!»
Граф Панин засмеялся, улыбнулась и Екатерина – светски, будто ничего не произошло. Она окончательно поняла: у нее есть опора и помимо верных, но таких опасных Орловых. Но пока ей придется, как скажет она сама, «скакать курцгалопом» (сложным аллюром) между враждующими сторонами – Орловыми и «нашими» – Паниным, Разумовским и гвардией.
Власть
Пока Орловы были заняты неудачным сватовством, она выпускала нужные манифесты – продолжала укреплять завоеванную власть. Подтвердила великий манифест погубленного мужа «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», так что дворянство успокоилось – ничего не отняла. Не забыла о высшей бюрократии: «запрет дарить сенаторам поместья с крепостными душами» отменила. Легальная взятка лучше нелегальной. Бессчетное количество крепостных рабов передаст сама Екатерина в награды своим чиновникам и любовникам… Успешно похоронила благодетельный указ мужа о свободе совести и вероисповедания. Наоборот, обещала жестоко карать за отпадение от православия – сделала реверанс Церкви. Одновременно… запретила расправы над раскольниками и разрешила строить костелы и мечети.
Тайная экспедиция просветителя Екатерины
Она сразу усвоила один из главных уроков переворота. В результате закрытия Петром Третьим Тайной канцелярии, пока формировалась новая структура, произошло самое страшное для Самодержца в России – не стало эффективного тайного сыска. Отчасти это и позволило Екатерине с такой легкостью осуществить переворот. Поэтому, вступив на престол, она со всей энергией взялась за создание Тайной экспедиции – так теперь называлась Тайная полиция. Конечно, как положено просветителю, она объявила, что отныне работа Экспедиции должна быть гласной, чтобы общество всегда знало, за что дается наказание. После этого Экспедиция стала именоваться… Тайной! У Тайной экспедиции появился официальный начальник – генерал-прокурор Сената. Сначала им стал Александр Глебов, известный своим трудолюбием и… корыстолюбием. Его хищения изумили даже Екатерину, и на его место она назначила нового генерала-прокурора князя Александра Вяземского, славного редчайшим качеством – он «не брал». Придворные говорили, что он «скуп и завистлив». Но как не быть скупым, если не берешь взяток? Но главное – Вяземский был сама исполнительность. Императрица с самого начала замечательно соблюдала баланс. Граф Панин, глава внешней политики – человек блистательный и столь прогрессивный, что прогресс вынужден был бежать за ним вдогонку. Состоявший во главе тайной полиции князь Вяземский являлся человеком консервативным и настолько исполнительным, что она могла сказать: «Его решение – это мое приказание». Это важно, потому что истинным начальником Тайной экспедиции с самого начала стала она сама.
Руководитель переворота считала политический сыск своей первейшей «государственной работой».
Августейший следователь
Императрица Елизавета выслушивала краткие доклады генерала Ушакова во время туалета, между балом и церковной службой, целиком полагаясь сначала на этого способнейшего инквизитора, а после его ухода – на бездарнейшего Александра Шувалова…
Екатерина действовала сама. Сама вникала во все тонкости, «что до Тайной касается». Сама ведала всем ходом расследования наиболее важных дел, утверждала официальные приговоры, которые часто и писала сама. Сама же внимательно следила за слухами в обществе.
Манифест о молчании
Заработавшая Тайная экспедиция донесла, что слухи об удушении Петра Третьего и готовящемся браке с любовником Григорием гуляют по городу. Екатерина ответила манифестом 1763 года «О воспрещении непристойных рассуждений и толков по делам до правительства относящихся». Впоследствии в письме она назвала его кратко и точно – «Манифест о молчании». И, чтобы общество не забывало, возобновляла этот манифест и в 1764, и в 1765 годах, после убийства Иоанна Антоновича.
За исполнением положений Манифеста деятельно следила Тайная экспедиция.
В нее перешел весь штат елизаветинской Тайной канцелярии, кроме начальника – графа Александра Шувалова. Эту бездарь она прогнала, но прогнала согласно своей традиции: сначала наградила благодарностью в 2 тысячи крепостных с деревнями, хотя он был ее врагом во время правления Елизаветы. Она следовала правилу: «Хвали громко, ругай тихо, точнее, неслышно».
Она помнила об Ушакове и искала подобного. Просветитель Екатерина не могла быть пугалом, которого боится общество. Нужно было найти такое пугало – нового Ушакова, имевшего «особливый дар вести следственные дела». Она умела искать и нашла. Это был обер-секретарь Тайной экспедиции Степан Шешковский.
Его смертельно боялись
Степан Шешковский был сыном жалкого приказного. В одиннадцать лет (люди тогда рано умирали, но зато рано начинали) он пошел работать в Сибирский приказ. «Раз берем – разберем» – приятное правило этого приказа, и, следуя ему, можно было славно обогатиться, но… У юношей бывают мечты, которые для них важнее денег. У этого оказалась особая мечта. Ему было тринадцать, когда его взяли на время (писарь заболел) писать бумаги в Тайной канцелярии. Писарь выздоровел, и Шешковского вернули в Сибирский приказ – на прежнее теплое место. Но тщедушный малорослый подросток уже обрел мечту – стать всесильным инквизитором.
Через три года Шешковский без ведома своего начальства уехал в Петербург и вновь явился в Тайную канцелярию к Ушакову. Видимо, тот оценил юнца, и Шешковского отправили работать в московскую контору Тайной канцелярии. Тогдашняя характеристика юного русского Фуше: «Писать способен, не пьянствует и при делах быть годен».
