Петр обожал щеголять скромностью своих расходов. Например, износив ботинки, он работал в кузнице и требовал за это положенную плату, а на заработанные деньги покупал себе новые ботинки, которыми очень гордился. Что же касается дуката, сам Петр признавался: «Хотя такса и скромная, но к концу года данная статья расходов становилась значительной». Страстен был Царь. Не только пьянством, но и любовью лечился он от приступов бешеной энергии, которая его сжигала.
Павшая Монсиха
Однако забыть служанку он уже не мог. К тому же Марте повезло – само Провидение устранило единственно серьезную соперницу.
11 декабря 1703 года после очередной веселой петровской ассамблеи утонул в Неве пьяный саксонский посланник. Несчастный оказался не готов к нашим отечественным развлечениям. В вещах мертвеца нашлись интереснейшие письма, тотчас доставленные Царю. Петр сразу узнал знакомые каракули красотки Монс… Содержание его поразило. Вместо обращений требовательной попрошайки, которые все эти годы получал он от Анны, он увидел нежнейшие объяснения в любви. Взбешенный Петр понял, что изменница спала с утопленником, пока Царь пребывал за границей. В ярости Петр велел арестовать потаскуху. Ромодановский подверг ее строгому домашнему аресту. Анну обвинили в ворожбе, у нее конфисковали дворец. Петр изгнал красавицу из своего сердца…
А красавица тотчас обзавелась… другим посланником, на этот раз прусским. Пруссак даже решил жениться на ней. Но когда он пришел к Государю ходатайствовать о браке, Петр разгневался, а Алексашка громко закричал: «Молчите лучше о вашей Монсихе! Хаживала она здесь ко всякому и меня не забывала!» Посланника мстительно спустили с лестницы… Но так поступать с чужими посланниками не полагалось, разгорался дипломатический скандал – посланник вызвал Меншикова на дуэль. Тогда в произошедшем пришлось обвинить… гвардейцев, которых даже приговорили к смерти (потом, конечно же, помиловали). Только так и сумели замять неприятную историю.
Но вернемся к Марте. «…Как только царь уехал, она обрушила на Меншикова град упреков за то, что он так с нею поступил, – пишет Вильбоа. – Хочу верить, что она не играла комедию, если же она ее играла, то вполне очевидно, что Меншиков ей поверил, так как его любовь после этого события не только не стала меньше, а, наоборот, усилилась…» Но он знал Царя и с печалью ждал того, что должно было случиться.
Случилось скоро…
Рука вороватая, но верная
В это время Алексашка в очередной раз проштрафился. Слишком активно Меншиков занимался делом, которым будет заниматься всю жизнь. Он никак не мог забыть свою нищету. А жаднее богатых только бедные. Вчерашний бедняк, нищий продавец пирогов всю жизнь жадно собирал деньги и драгоценности. Он неутомимо брал взятки, обирал союзников, обворовывал казну. Его одежду покрывал сверкающий панцирь из бриллиантов. Пуговицы, камзол, пряжки на туфлях – все украшено драгоценными камнями. Но главное – деньги, много денег. Как насмешливо пишет Вильбоа, он «был по своей сущности ненасытным скифом в своем стремлении к богатству».
Несчастные ливонцы покидали свои земли и бежали в соседние страны, спасаясь от поборов Меншикова. Петр не уставал наказывать его и… прощать. Что делать, «рука вороватая, но верная», – скажет о нем Петр. В тот раз, узнав об очередном воровстве Алексашки, Царь, как обычно, осыпал его градом самой непристойной брани. Меншиков пытался оправдаться, Петр «прибил» его и, обругав, показал немилость – поселился отдельно в одном из рижских дворцов. Но подозрительно скоро простил и вновь приехал ужинать к Меншикову. Войдя, сразу спросил о Марте. Меншиков понял: это «плата за прощение».
Верноподданный уступает самое дорогое
Алексашка позвал ее. Она появилась. Но на лице ее было замешательство… По словам Вильбоа, Царь с изумлением понял, что ей тягостна роль, которую она должна мечтать исполнить. Но все было проще: она почувствовала, что именно такое поведение понравится Царю. «…Замешательство было так явно написано на ее лице, что Меншиков был смущен, а царь, так сказать, озадачен, что было редким явлением для человека его характера. Это продолжалось лишь одно мгновение… Царь пришел в себя, стал шутить с Екатериной [так француз именует Марту. – Э. Р.], задал ей несколько вопросов, но, заметив в ее ответах больше почтительности, чем игривости, был задет этим и заговорил с другими присутствующими. Он оставался задумчивым в течение всего остального времени, пока длился ужин».
Меншиков хорошо знал свои обязанности. В конце вечера, как положено, Царю поднесли на подносе рюмку ликера. Сделать это Меншиков велел Марте.
«Царь, посмотрев на нее, сказал: «…Мне кажется, что мы оба смутились, но я рассчитываю, что мы разберемся этой ночью». И, повернувшись к Меншикову… сказал: «Я ее забираю с собой»… И без всяких формальностей он взял ее под руку и увел в свой дворец».
Вильбоа продолжает: «На другой день и на третий он видел Меншикова, но не говорил с ним о том, чтобы прислать ему ее обратно. Однако на четвертый день, поговорив со своим фаворитом о разных делах… он… сказал ему, как бы размышляя: «Послушай, я тебе не возвращу Екатерину, она мне нравится и останется у меня. Ты должен мне ее уступить». Меншиков безропотно согласился».
Так что не прошло и года, как кухарка Марта сменила кухню пастора на царскую постель. В связи с этим событием впоследствии был нарисован народный лубок. На нем Царь восседал за пиршественным столом, а вельможа подводил к нему грудастую, дебелую красавицу. Подпись гласила: «Верноподданный уступает царю самое дорогое».
Вверх по лестнице из постелей: в постели Царя всея Руси
В тот же день Петр сказал Меншикову: «Ты, конечно, и не подумал о том, что эта несчастная совсем раздета. Немедленно пришли ей что-нибудь из одежды».
Меншиков понял, чего ждет властелин. Отсылая ее платья, он вложил ларчик с великолепными бриллиантами (как справедливо пишет Вильбоа, «никогда ни один человек не имел столько драгоценных камней, как Меншиков»).
Описал француз и дальнейшую сцену: «Ее не было в комнате, когда этот багаж прибыл, она находилась в комнате у царя… Вернувшись в свою комнату, она была удивлена, увидев там все свои пожитки, которых она не просила. Она возвратилась в комнату царя и сказала в шутливом тоне, который очень ей шел: «Я была довольно долго в Ваших апартаментах, и теперь Ваша очередь совершить прогулку в мои. У меня есть нечто весьма любопытное, чтобы показать Вам». И, взяв за руку, она его повела… Показав вещи, присланные Меншиковым, она сказала ему более серьезным тоном: «То, что я вижу, говорит о том, что я буду здесь до тех пор, как Вы этого пожелаете, а поэтому будет неплохо, если Вы посмотрите на все эти богатства, которые я принесла». Тотчас она распаковала свои свертки и сказала: «Вот вещи служанки Меншикова», но, заметив ларец… воскликнула: «Здесь произошла ошибка, вот вещь, которая мне не принадлежит и которой я совсем не знаю». Она его открыла и, увидав там очень красивое кольцо и другие драгоценности стоимостью в 20 тысяч рублей, или 100 тысяч франков, посмотрела в упор на царя и сказала ему: «Это от моего прежнего хозяина или от нового? Если от прежнего, то он щедро вознаграждает своих слуг». Она немного поплакала и некоторое время молчала. Затем, подняв глаза на царя, который внимательно смотрел на нее, сказала: «Вы мне ничего не говорите? Я жду Вашего ответа». Царь продолжал смотреть на нее, ничего не говоря. Она еще раз взглянула на бриллианты и продолжила: «Если это от моего прежнего господина, то я, не колеблясь, отошлю их ему обратно». И затем добавила, показав маленькое кольцо, не очень дорогое: «Я сохраню лишь это… как воспоминание о том добре, что он сделал для меня. Но если это мне дарит мой новый хозяин, я их ему возвращаю, мне не нужны его богатые подарки. Я хочу от него нечто более ценное». И она прекрасно доиграла сцену. Как пишет Вильбоа: «…Залившись слезами, она упала в обморок, так что пришлось давать ей воду «Королева Венгрии». Когда она пришла в себя, царь сказал ей, что эти драгоценности были не от него, а от Меншикова, который сделал ей прощальный подарок. Он же признателен ему за это и хочет, чтобы она приняла этот подарок. Благодарить за подарок он станет сам».
