В это время буксовало строительство Ладожского канала. Блестящий инженер Миних истинно петровскими беспощадными методами взялся достроить крупнейшее в тогдашнем мире гидротехническое сооружение – 117 километров со шлюзами и мостами. Петру понравились и жестокие методы, и первые результаты. Выступая в Сенате, он сказал: «Я нашел человека, который мне окончит Ладожский канал. Еще в службе у меня не было такого иностранца, который бы так умел проводить в исполнение великие планы, как Миних. Вы должны все делать по его желанию». Канал был построен. Правда, тысячи рабочих, надорвавшихся в ужасных условиях и беспощадном темпе строительных работ, полегли на его берегах…
Когда при юном Петре Втором двор переехал в Москву, Миних остался за главного в Петербурге. Он генерал-губернатор Петербурга и всей завоеванной Прибалтики – Ингерманландии, Карелии и Финляндии. Именно тогда он закончил строительство канала, обеспечив безопасное плавание судов из Европы в новую столицу, в обход бурного Ладожского озера. Миних модернизировал крепости Петербурга, включая Петропавловскую и Кронштадт, построил кирху на Невском проспекте – самое высокое на тот момент сооружение после Петропавловского собора. Командовал всей артиллерией и инженерными войсками Империи. Теперь «немец» стал Президентом Военной коллегии, генерал-фельдмаршалом.
Повелительница и немцы
Императрица Анна, как справедливо писал историк князь Щербатов, имела «ограниченный ум и никакого образования», зато у нее было «здравое рассуждение о себе», и потому она «новых узаконений и учреждений мало вымышляла». У нее хватало здравомыслия слушаться сведущих людей. Она хорошо запомнила: дядюшка Петр доверял Остерману. И она будет делать то же до конца своих дней.
Остерман придумал вернуть старую форму правления – Сенат. Анна согласилась. Указом Государыни был распущен Верховный Тайный Совет. Сенат обрел власть как при Петре, чтобы… Чтобы тотчас ее потерять и стать привычной декорацией. Ибо Остерман сделал следующий шаг. Было учреждено подобие Верховного Тайного Совета – Кабинет министров в составе трех человек. Остерман стал фактическим главой Кабинета, а при нем – декорация из двух безвластных русских министров – графа Гавриила Головкина и князя Алексея Черкасского.
Граф Головкин, прежний член Верховного Тайного Совета, зарекомендовал себя послушным и трусливым во время падения Верховников. У Головкина была и другая важная заслуга – его жена, двоюродная сестра Императрицы… Князь Черкасский – богатейший по числу крепостных помещик в России, также отлично послуживший Анне в день падения Верховников. Его насмешливо именуют «телом кабинета» – за трусливую покорность Остерману. Как писал о нем князь Щербатов: «человек молчаливый и тихий… повсюду являл осторожность». Но такой и был необходим новой немецкой власти, так как «трудно среди русских найти подданного, который… совмещал бы самое знатное происхождение, очень большое состояние и ограниченность, равняющуюся его покорности», – писал французский посол маркиз де ла Шетарди.
Итак, Остерман… управляет министерствами, Лёвенвольде – двором, Миних – армией. Все ключевые места – немецкие… Справедливо возразят: все упомянутые были и при Петре. Миних, Остерман и Карл Лёвенвольде – «птенцы гнезда Петрова». Но тогда правил сам великий Петр, окруженный Меншиковым, Ягужинским, Ромодановским, Шереметевым… Вся эта немецкая когорта сотрудничала. Теперь же она правила.
И во главе этой правящей когорты стоял отнюдь не великий Петр, а прибывший из Курляндии жестокий малограмотный временщик Бирон и… все тот же Остерман.
…Остерман с самого начала раздражал Бирона, который никак не мог и не сможет подчинить его до конца… Остерман всегда умел хитро отстоять свое мнение, и оно часто побеждало. Императрица обожала повелителя своего сердца, но уничтожить мудрого человека, оставленного ей в наследство дядюшкой-батюшкой, Бирону не позволила. Дядюшке-батюшке Петру она свято верила даже после его смерти.
Бирону придется смириться с Остерманом. Но он будет заботиться о том, чтобы внутри Кабинета министров всегда имелась оппозиция ему. Одно время таким человеком был назначенный им в военные министры Миних. Но Бирон быстро понял: «таскать для него каштаны из огня» Миних не намерен.
И Бирон поспешит отправить его воевать.
Расправа
Анне было удобно в Москве, городе безмятежного детства. О Петербурге у нее сохранились печальные воспоминания – постоянное унижение и страх перед крутым дядюшкой-батюшкой, ненавидящим род Милославских, и не всегда доброй тетушкой-матушкой. Но Бирон захотел, и Анне придется покинуть теплую благодатную Москву и переселиться обратно в холодный Петербург.
Но еще в Москве она начала выполнять заветы Петра Великого и истинных, то есть грозных Царей. Те, кто пытался украсть ее власть, должны дорого заплатить. Обществу надлежит запомнить урок. И «Иван Грозный в юбке» начала расправу.
Перед этой расправой Остерман создал нужную дымовую завесу. Сначала народу напомнили о злодействе Долгоруких и доброте новой Государыни. Были торжественно возвращены из Березова жертвы Долгоруких – дочь и сын Меншикова. Александра Меншикова назначена камер-фрау Императрицы, сын стал поручиком Преображенского полка. После чего детям покойного Светлейшего пришлось выполнить главную задачу… Едва вступив на престол, Анна тотчас начала заниматься делом, которое ей и Бирону не давало покоя, – деньгами Меншикова. В Курляндии знали о его счетах в иностранных банках. Но иностранные банкиры отказались отдать их русскому правительству, однако готовы были передать законным наследникам. Поэтому дети Меншикова были не просто так возвращены в Петербург. Сын Бирона, Густав, поторопился жениться на Александре Меншиковой, и иностранные счета ее отца стали приданым невесты. Сама же выгодная невеста умрет при первых же родах…
Анне не терпелось начать расправу над Долгорукими. Но Остерман обуздал ее ярость, доказал, что надо подождать, укрепить власть. Анна ждала чуть более месяца, пока Остерман не сказал: пора!
Расправлялись с Долгорукими поэтапно, но неумолимо, как когда-то сами Долгорукие расправлялись с Меншиковым. И тут и там главным автором расправы был Остерман. Но соавторы у него в этот раз оказались куда беспощадней – Бирон и Анна.
Сначала Долгоруких удалили подальше от Петербурга. Василия Лукича Долгорукого назначили губернатором в Сибирь, Михаила – в Астрахань, а Ивана, всесильного фаворита покойного Императора, – воеводой в Вологду.
Вскоре последовало продолжение: ударили по самому богатому и влиятельному из Долгоруких – князю Алексею, отцу Ивана, и Екатерины (царской невесты). Дворец князя обыскали, все найденное было конфисковано. Князю Алексею со всей семьей было приказано жить в дальних деревнях. В это же время Василия Лукича Долгорукого отправили в ссылку – в дальнее имение.
Вскоре последовал манифест Императрицы, где впервые заботливо перечислили вины Долгоруких: «Князь Алексей Долгорукий с сыном своим князем Иваном, будучи при племяннике нашем, блаженной памяти Петре Втором… не храня Его Величества дражайшего здравия… всячески приводили Его Величество, яко суще младого Монарха, под образом забав и увеселения… отлучая… от доброго и честного обхождения, что тогда народу весьма прискорбно и печально было. И как Меншиков… ненасытным своим властолюбием, Его Величество… взяв в свои собственные руки, на дочери своей в супружество сговорил, так и он, князь Алексей, с сыном своим и с братьями родными, Его Императорское Величество в таких младых летах, которые еще к супружеству не приспели, Богу противным образом… привели на сговор супружества ж дочери его… княжне Катерине… Наш скарб, состоящий в дорогих вещах на несколько сот тысяч рублей, к себе забрали и заграбили… Все это у них сыскано и отобрано…»
