О семилетнем сыне Павле, которого предполагалось объявить Императором, как-то все забыли… Так ей удалось в этот день совершить двойной переворот – отнять престол у отца и у сына.
«Я отправилась, – пишет Екатерина, – в новый Зимний дворец, где Синод и Сенат были в сборе. Тут на скорую руку составили манифест и присягу».
Отмененные манифесты
В Манифесте сообщалось, что Петр Третий покушался на истребление «преданий церковных» и принятие «иноверного закона», предал славу российскую и «победоносное оружие», заключив мир со злодеем – Пруссией. И потому «принуждены были, приняв Бога и Его правосудие Себе в помощь, а особливо видев к тому желание всех Наших верноподданных явное и нелицемерное, вступили на Престол Наш Всероссийский Самодержавный…».
Впоследствии при сыне Екатерины, Императоре Павле, этот Манифест будет отменен и запрещен. Он присоединится к целой коллекции манифестов XVIII века, объявленных не существовавшими. Это манифесты Петра Первого, обличавшие его первую жену, Царицу Евдокию, манифест о проступках его сына Царевича Алексея, Кондиции, подписанные Анной Иоанновной, манифест о вступлении на престол Иоанна Антоновича…
«Отмененные манифесты» – еще одно название нашего XVIII века.
Екатерина – Понятовскому: «Оттуда [из Зимнего дворца. – Э. Р.] я спустилась и обошла пешком войска. Было более 14 000 человек гвардии и полевых полков. Как только меня увидели, поднялись радостные крики, которые повторялись бесчисленной толпой.
Я отправилась в старый Зимний дворец [дворец, где умерла Императрица Елизавета. – Э. Р.], чтобы принять необходимые меры и завершить дело. Там мы держали совет, и было решено отправиться [гвардии. – Э. Р.], со мною во главе, в Петергоф, где Петр III должен был обедать…»
Именины Петра – последний день власти Петра
Днем того же 28 июня в час пополудни ничего не подозревавший Император после развода голштинских войск в Ораниенбауме вместе со свитой выехал в Петергоф. Там он, как уже говорилось, должен был присутствовать на парадном обеде у жены Екатерины в Монплезире…
Петр Третий выезжал в Петергоф в последние два дня своей власти и свободы. Их подробно опишут его наставник Якоб Штелин и французский дипломат Рюльер.
Приближаясь к Петергофу, Император послал вперед гофмаршала Михаила Измайлова – сообщить супруге радостную весть о приближении кортежа мужа и повелителя.
Прибыв в Петергоф, Измайлов с изумлением обнаружил отсутствие Императрицы. Понимая, что это не к добру, он поскакал назад к Государю…
Получив сообщение Измайлова, обеспокоенный Петр продолжил путь. Прибыв в Петергоф, он поспешил в Монплезир, но его там ждало только парадное платье Екатерины, приготовленное для торжественного обеда. Петр бессмысленно расхаживал по маленькому дворцу. Обыскал все закоулки. Настолько потерялся, что заглянул даже под ее кровать.
В это время вернулись посланные в Петербург за фейерверком и сообщили: в столице стреляют (там уже праздновали победу). Вскоре пришли первые сведения о перевороте в Петербурге. Петр впал в панику, выкрикивал: «Это заговор! Я говорил… я говорил!»
Среди сопровождавших Петра был Миних. Старый воин тотчас все понял. С восторгом понял: впереди битва! Он предложил Петру тотчас плыть в Кронштадт и там, в стенах морской крепости, отсидеться и собрать войска… Но Петр, потерянный, испуганный, хотел примирения…
Он отправил в Петербург вельмож – увещевать Екатерину, чтобы та вспомнила присягу и брачную клятву. Так когда-то правительница Софья отправляла своих приближенных к Петру Первому – мириться… В столицу поехали князь Трубецкой, глава упраздненной тайной полиции Александр Шувалов и канцлер Воронцов. Двое из них – шефы гвардейских полков. Но, как и во времена Софьи, посланные более не вернутся…
Екатерина – Понятовскому: «Приехал [от Петра Третьего. – Э. Р.] канцлер Воронцов, посланный для того, чтобы упрекнуть меня за мой отъезд; его повели в церковь для принесения присяги. Приезжают князь Трубецкой и граф Шувалов, также из Петергофа, чтобы обеспечить верность войска и убить меня; их повели приносить присягу безо всякого сопротивления…»
Екатерина написала не всю правду: Трубецкой и Шувалов действительно тотчас присягнули новой хозяйке. Передразнивая Петра, насмешливо рассказывали о поручении Государя. Но канцлер Воронцов не нарушил присяги, он выполнил долг – пытался уговорить Екатерину примириться с супругом. Она предложила ему посмотреть в окно. Там море народа приветствовало новую Императрицу…
В это время в Петергофе несчастный Петр сидел на скамейке у пустого дворца. Ему принесли холодное мясо, шампанское и бутылку любимого бургундского. Он поел и наконец на что-то решился. Царь отправил приказ голштинцам – идти из Ораниенбаума в Петергоф. И стал ждать…
Прибыл отряд голштинцев – 1300 человек. Отряд был плохо вооружен, у пушек – мало ядер, совсем не имелось картечи.
Миних справедливо объяснил Петру, что голштинцев попросту сомнут – осаду в Петергофе они не выдержат. Фельдмаршал снова предложил отплыть – в Кронштадт или в Ревель – и оттуда поднять армию, которая стояла в это время в Пруссии, ожидая совместного с пруссаками похода против Дании. В армии не любили гвардию – привилегированное императорское войско.
Апофеоз галантного века
Между тем в Петербурге уже наступил вечер.
Екатерина – Понятовскому: «…Около 10 часов вечера я облеклась в гвардейский мундир [Преображенского полка. – Э. Р.], приказав объявить себя полковником [как и положено Императрице. – Э. Р.] при неописуемых криках радости…»
Итак, одевшись в гвардейский мундир, Екатерина возглавила поход против мужа и Императора, но… Но в это время с ней был еще один переодетый гвардеец, об участии которого впоследствии она постаралась забыть. Рядом, на коне, также в гвардейском мундире и также во главе похода скакала Екатерина Малая – Екатерина Дашкова.
Рассказывает Екатерина Малая
Этот день переворота Дашкова… проспала. Орловы, как мы уже писали, не предупредили ее о перевороте. Она проснулась уже в новой Империи, принадлежавшей подруге. Княгиня тотчас поспешила к Екатерине и попала в счастливый водоворот. Толпы гвардейцев, простого народа, кареты вельмож – вот что она увидела у нового Зимнего дворца. Крики «виват», приветственные выстрелы из ружей – общая радость!
Во дворце Екатерина предложила юной соратнице, к ее восторгу, отправиться вместе во главе гвардии – свергать Петра Третьего, любовника ее сестры и законного Государя всея Руси.
В офицерском мундире Дашкова пришла на заседание Сената, где Императрица, в таком же офицерском мундире, отдавала последние приказания перед походом. «…Она взяла его [мундир. – Э. Р.] у капитана Талызина, – пишет Дашкова, – а я, следуя примеру ее, достала себе от лейтенанта Пушкина, моего роста. Эти мундиры, между прочим, были древним национальным одеянием Преображенского полка, со времени Петра Великого, впоследствии замененным прусскими куртками, введенными Петром III… Мое нечаянное появление в совете изумило почтенных сенаторов, из которых никто не узнал меня в военном мундире; Екатерина, заметив это, сказала им мое имя… Сенаторы единодушно встали с своих мест, чтобы поздравить меня, при чем я покраснела и отклонила от себя честь, которая так мало шла мальчику в военном мундире». Екатерина сказала: «Господа сенаторы! Я теперь выхожу с войском, чтобы утвердить и обнадежить престол, оставляя вам, как верховному моему правительству, с полною доверенностью… отечество, народ и сына моего…». Екатерина повелела Сенату заседать всю ночь и постоянно посылать к ней гонцов с новостями.
