iGEM имеет разные категории участия для старшей школы, колледжа и «выпускников» — собирательный термин для команд, участники которых уже получили свои степени бакалавров. В 2014 году возможность участия в конкурсе была открыта для зарождавшегося движения «общинных лабораторий», и биохакеры из лабораторий с названиями вроде Genspace и BioCurious теперь соревнуются с молодыми учеными.
* * *
В 2012 году группа студентов Слоановской школы бизнеса MIT работала над докладом, пытаясь понять организационный принцип Media Lab. Они проинтервьюировали множество людей — и студентов, и преподавателей — и через некоторое время сообщили Джою, что проект закрыт: когда результаты опросов были проанализированы, взгляды на то, чем именно и как именно занималась Media Lab, оказались настолько противоречивы, что исследователи в итоге так и не смогли обрисовать связную картину.
Попытки втиснуть Лабораторию в некие структурные рамки — задача определенно бесплодная. Представьте себе, что случайная группа людей исследует методом случайного блуждания динамично развивающуюся природную экосистему. Кто-то увидит, как развиваются геологические процессы; другие заметят сотрудничество между растениями; третьи устремят взгляд на микробную флору; еще кто-то сосредоточится на богатой культуре проживающих там людей.
Говоря метафорически, все сотрудники Media Lab действуют по собственным алгоритмам, взаимодействуя друг с другом и с разнообразными внутренними и внешними системами. Какие-то алгоритмы работают лучше других, однако каждый индивид и каждая группа рассматривают Лабораторию по-разному. Существует «лабораторная культура», но каждая исследовательская группа и каждое подразделение имеют собственную культуру. Каждая группа берет что-то из «лабораторной культуры» (или всю ее целиком) и интерпретирует на собственный лад. Это формирует невероятно сложную, но очень жизнеспособную и, в итоге, самоадаптирующуюся систему, которая дает Лаборатории возможность развиваться и двигаться «вперед», при этом отдельные ее части не владеют полным пониманием целого или какой-либо одной его части, которая управляет всем, — это система, карту которой выстроить невозможно, однако стрелки всех ее компасов указывают примерно в одном направлении. Если бы систему можно было картировать, она не была бы столь адаптивна или столь подвижна.
Media Lab проводила немало встреч, чтобы обсудить направление стрелок своего компаса. Однако единственный истинный консенсус, которого удалось достичь за то время, пока Джой работает в Лаборатории (и так уж вышло, что это произошло на собрании преподавательского состава в его первый год на директорском посту), заключался в следующем: суть Лаборатории — это «Уникальность, Воздействие и Магия». Уникальность: Лаборатория занимается вещами, которыми не занимается больше никто, — а если кто-то и начнет, мы двинемся дальше. Как говорит Джордж Чёрч, конкуренция — это неинтересно. Воздействие: многие из тех, кто занимается чистой наукой, пытаются получать знания «ради чистой науки». Это важно, да, однако Media Lab работает в «сервисе влияния», и концепция эта развивалась в течение многих лет. По непроверенной информации, именно Николас Негропонте ввел в обращение фразу «Покажи образец или умри!» (Demo or Die)
[156]. Эта фраза характеризует Лабораторию как конструкцию, ориентированную на построение и воздействие. На встрече преподавательского состава Джой попытался «протолкнуть» идею «Покажи образец», поскольку все возрастающая часть работы Лаборатории оказывалась пригодна для практического применения в реальном мире при помощи интернета, за счет чего снижались бы расходы на производство и повышалась роль стартапов. Джо Джейкобсон, глава группы Molecular Machinese, предложил принцип «Покажи образец или умри», и Лаборатория приняла его в качестве нового девиза. (После того как президент Барак Обама сказал Джою, что ему следовало бы «поработать над своим посланием», тот сократил его до «Примени!» (Deploy))
[157].
Эти стрелки компаса создают структуру для размышлений о нашей собственной работе, оставляя простор для гибкого подхода и толкования, чтобы каждая группа и каждый индивид могли сохранять собственную идентичность и следовать по своему пути, не обедняя потрясающе изобильное разнообразие единой среды. «Мы хотим быть похожими не на твердую субстанцию, а на жидкость или газ».
* * *
В 1978 году Митч Резник был всего лишь одним из многих выпускников колледжа, ищущих работу. В Принстоне он изучал физику и писал для школьной газеты. Студенческие занятия журналистикой привели его на стажировку в журнал BusinessWeek, и стажировка перетекла в штатную должность, когда издатели обнаружили, что молодой сотрудник обладает даром переводить загадочный язык мира компьютеров в ясную и выразительную прозу. «Это было замечательно, — говорит он. — Я мог взять трубку телефона и позвонить Стиву Джобсу или набрать номер Билла Гейтса, и они говорили со мной. Каждую неделю я узнавал что-то новое».
Но через несколько лет им овладело беспокойство. Перед ним как журналистом открывались величайшие технические вызовы своего времени, а он жаждал работать над проектами, которые лично для него казались более значимыми. Весной 1982 года ему посчастливилось услышать выступление ученого и педагога в области информатики Сеймура Пейперта — создателя языка программирования Logo, и эта речь полностью изменила его мышление о компьютерах. «И мы в BusinessWeek, и большинство людей писали и говорили о компьютерах как о подручных средствах, при помощи которых можно выполнять работу, — говорит он. — А Пейперт смотрел на компьютеры как на нечто способное помочь увидеть мир в новом свете, как на среду, с помощью которой дети могли выражать свои идеи». На следующий год Резник получил годичную стипендию в MIT, записался на один из семинаров Пейперта — и понял, что попался. MIT стал ему новым домом. Прошло более тридцати лет, и он все еще здесь.
Сеймур Пейперт почерпнул многие из своих первоначальных идей о том, как надо учить детей, у Жана Пиаже, швейцарского философа и психолога, с которым работал в Женевском университете с 1958 по 1963 год
[158]. Пиаже прожил 84 года и большую часть жизни стремился разобраться, как дети — из которых потом получаются взрослые — развивают в себе осмысление мира. Он верил, что с самого раннего возраста человеческие существа выстраивают ментальные модели для объяснения окружающих нас явлений: мчащейся машины, шершавого языка кошки. Мы растем, и наш опыт приходит в столкновение с этими моделями, вынуждая адаптировать последние к постоянно изменяющейся реальности. Таким образом, игры детей — это акт, посредством которого ребенок изобретает и переделывает свою собственную модель функционирования Вселенной
[159].
