Визит начался в секции, где люди берут сломанные или «мусорные» сотовые телефоны и разбирают их на части. Каждая деталь, сохранившая хоть какую-то функциональность, извлекается и упаковывается для продажи в пластиковый пакет. Еще один источник компонентов — это бракованные детали с фабричных линий, которые идут в ремонт, или печатные платы, где один из компонентов не прошел тестирование. Кнопки возврата для айфонов, чипсеты Wi-Fi, экраны Samsung, материнские платы Nokia — да всё на свете. Хуан указал на пакет с чипами, «уличная» цена которых, по его словам, в США составляет 50 тысяч долларов, а здесь они продаются примерно за 500 долларов. Эти чипы продавались не по одному — на фунты веса.
Кто покупает чипы фунтами? Небольшие фабрики, изготовляющие мобильники, которые мы приобретаем как «новые». Когда таким фабрикам не хватает запчастей, они идут на рынок, закупают их пакетами и снова могут запускать производственную линию. Весьма вероятно, что «новый» телефон, который вы только что купили в AT&T, имеет «вторично использованные» шэньчжэньские детальки.
Другой контингент покупателей подобных запчастей — люди, занимающиеся ремонтом телефонов. Такой ремонт может иметь самый широкий диапазон — от простой операции типа замены экрана до капитальной перестройки. Вы даже можете приобрести телефоны, целиком состоящие из бракованных деталей: «Мой телефон вышел из строя, вы можете мне его “отремонтировать”?»
После рынка, где телефоны пускались «в переработку», группа увидела такие же рынки ноутбуков, телевизоров и всего прочего, а потом переместилась на рынок другого рода. Когда он входили, Хуан шепнул: «Здесь всё — фейк». Там были телефоны SVMSMUG и аппараты, выглядевшие как марки телефонов, известные любому. Но самыми интересными из них были те, что не походили ни на один из существующих телефонов. Цепочки для ключей, бумбоксы, маленькие машинки, сверкающие, блестящие — настоящий взрыв всевозможных форм, которые только можно представить. Многие из них были сконструированы так называемыми пиратами shanzhai, которые начинали с пиратских копий существующих марок, а превратились в мастерские гибких инноваций, способные реализовать любые новые идеи за счет близости к производственной экосистеме. Пираты имели доступ к фабрикам, но, что еще важнее, к торговым навыкам (и секретам) всех крупнейших производителей телефонов, схемы которых можно найти в продаже в магазинах.
Другой удивительной вещью были цены. Розничная цена самого дешевого многофункционального телефона равнялась 9 долларам. Да-да, де-вя-ти. Такого не могли спроектировать Соединенные Штаты — нет, только инженеры с ногтями, черными от машинного масла, которые знали производственное оборудование вдоль и поперек, как и последние навороты шикарных моделей мобильников.
Хотя права интеллектуальной собственности в Шэньчжэне особо не соблюдаются, искусство торговли и торговые секреты избирательно распространяются по сложной сети родственников, друзей и доверенных коллег. Это выглядит очень похоже на открытый код — но это не так. Переориентация стратегии от пиратства к обозначению границ интеллектуальной собственности — вещь не новая. В XIX веке американские издатели бесцеремонно нарушали авторские права, пока не была создана собственная печатная индустрия. Япония копировала модели американских автомашин, пока не очутилась на месте лидера. Похоже, что Шэньчжэнь — это критическая точка, где отдельная страна/экосистема проходит свой путь от последователя до лидера.
Когда наша группа пришла в DJI, где производится серия беспилотных квадрокоптеров Phantom, то увидела компанию-лидера
[200]. DJI — это стартап, который каждый год расширяется впятеро. Компания владеет одним из самых популярных дронов потребительского рынка и находится в десятке ведущих патентодержателей Китая. Компания сумела получить внушительную выгоду от коммерческого шпионажа других фабрик, однако отлично понимает, как важно быть чистым (и агрессивным) в плане интеллектуальной собственности. DJI была похожа на стартап Кремниевой долины, принявший на вооружение этику и профессиональные методы фабрик, которые посещала группа.
Также в программе тура была фабрика топовых престижных мобильных телефонов, которые она выпускала миллионами. Все детали доставлялись роботами с полностью автоматизированного склада. Процессы и оборудование были из числа передовых и, вероятно, столь же высокотехнологичны, как и на любой фабрике в мире.
Там имелся небольшой цех, монтирующий очень сложные платы в единичном количестве за цену, сопоставимую со средним ежемесячным счетом за кабельное ТВ, потому что работа производилась вручную. Они берут почти неразличимые невооруженным глазом чипы руками и используют технику припоя, которая, как скажет вам любой в Америке, возможна лишь при использовании машины стоимостью в 50 тысяч долларов. Ни микроскопов, ни увеличительных линз. Хуан утверждает, что они это делают главным образом за счет чутья и мускульной памяти. Это было удивительное и прекрасное зрелище.
Потом Джой с друзьями посетили PCH International, где наблюдали, как разнообразные элементы поставок комплектуются, упаковываются в ящики, этикетируются и отправляются — точно вовремя. Мероприятия, которые у компаний во всем мире занимают три месяца — с фабрики в магазин, — здесь не требуют и трех дней: пожалуйста, в любую точку земного шара.
Следующим пунктом был HAX Accelerator — «инкубатор» аппаратного обеспечения в центре рыночного района, которым управляет пара предпринимателей-французов
[201].
То, что группа видела во всех этих компаниях, называлось «целостная экосистема». От узкоспециализированной маленькой мастерской, которая изготовила пятьдесят мерцающих компьютерно управляемых бейджиков Burning Man
[202], и парня, который чинит телефоны, поедая бигмак, до чистого помещения с роботами, деловито развозящими детали между рядами машин для поверхностного монтажа печатных плат, — низкая стоимость рабочей силы стала движителем, который притягивает сюда высокотехнологичные производства со всего мира. Однако именно в рамках этой экосистемы была создана сеть фабрик и выработаны профессиональные навыки, которые позволяют производить практически все и в любых масштабах.
Точно так же как невозможно создать новую Кремниевую долину где-то еще (хотя многие пытаются), проведя четыре дня в Шэньчжэне, Джой убедился: эту среду невозможно воспроизвести в другом месте. Оба они — и Шэньчжэнь, и Кремниевая долина — обладают «критической массой», которая притягивает все больше и больше людей, ресурсов и знаний. Но также оба они являются живыми экосистемами с присущими им разнообразием, рабочей этикой и базой опыта и навыков, которые будет трудно обеспечить в любом другом регионе. Другие регионы обладают собственными преимуществами — Бостон мог бы конкурировать с Кремниевой долиной в сферах аппаратного обеспечения и генной инженерии; Латинская Америка и регионы Африки — с Шэньчжэнем в плане доступа к определенным ресурсам и рынкам. Джой, однако, считает, что Шэньчжэнь, как и Кремниевая долина, превратился в столь «завершенную» экосистему, что мы скорее добьемся успеха в построении сетей для связи с ним, чем пытаясь конкурировать «лоб в лоб».
