Отдельную проблему представляет собой коммерческий статус Blockstream. Реддитор
[255] под ником historian1111 сформулировал это так: «В прошлом я беседовал с Остином Хиллом, и мы не поладили; мне показалась подозрительной его модель получения прибыли и конечная цель — монополия на разработку биткоина. Он хитрый змей, который исподтишка надувает вас, разработчиков»
[256].
Хилл так и не ответил на критику открыто — да и зачем бы? Подобные дебаты в сообществе разработчиков открытого ПО не редкость, а критика вряд ли может как-то повлиять на будущее развитие биткоина или Blockstream.
* * *
Большинство систем ломаются, если их атакуют или подвергают стрессам. Но некоторые — например, иммунная система или интернет, — подвергаясь атакам, становятся только сильнее; да, без боли не обходится, зато система адаптируется и укрепляется. Единственный способ управлять людьми и работами того типа, что процветают в Media Lab (а им свойственны сложность и стремление к поиску вещей, которые, возможно, еще даже не существуют), — это создать самоадаптирующуюся систему.
Чтобы максимизировать креативные результаты каждого из сотрудников Лаборатории, зачастую людей приходится перепрограммировать, удаляя из их «программы» необходимость знать «правильный» ответ, то есть осознавать, что от них требуется, с чем им придется согласиться, чтобы «пройти тест». Разумеется, без руководящих указаний не обходится, и, как в любой крупной организации, существуют определенные правила, которым надо следовать. Но суть в том, что эти правила — не главное. Главное — это свобода действовать, не спрашивая позволения, и, как сказал Тимоти Лири
[257], «думать за себя и подвергать сомнению авторитеты» — только так получаются научные прорывы
[258].
Организации, которая ежегодно измеряет успех воздействиями и прорывами, требуются культура и система, способствующие и стимулирующие неповиновение; такая организация расценивает отклонения и критику не только как необходимые, но и как жизненно важные вещи для своей экосистемы.
В рамках празднования своего 150-летнего юбилея MIT выпустил книгу, озаглавленную Nightwork, где представил документальную историю своих «курьезов»
[259]. Как институт MIT радуется тому факту, что студенты способны изобрести (и реализовать) способ водрузить машину полиции кампуса на крышу главного здания. В Media Lab излюбленное начало любой истории звучит так: «Вышло так, что…» — и это, как правило, означает: «Мы ошибались, но это было круто».
Важно также отметить, что неповиновение отличается от критики. Существует, например, очень важное движение в дизайне, именуемое «критический дизайн» — критика современных техноутопий, в которые зачастую впадаем мы, специалисты в области технологий. Но следует понимать разницу: критика касается нашей работы, а неповиновение — это и есть наша работа.
Компьютерная безопасность не могла бы развиваться без хакеров компьютерных сетей, а мы сами не существовали бы без кишечных бактерий — полезных и вредных, хотя, в сущности, большинство из них занимают позицию где-то посередине
[260].
P. S. Осознанное неповиновение
Я часто вывожу девять принципов на один из экранов в своей комнате для совещаний в Media Lab. Однажды, когда мы разговаривали с Марком ди Винчензо, главным юрисконсультом MIT, он недоуменно вскинул бровь, увидев на экране фразу «Неповиновение превыше покорности». В университетском контексте «неповиновение» звучит как вещь, которую совершенно ни к чему поощрять, особенно за счет «покорности». Я быстро понял, что придется объясниться.
Начал я со своего любимого выражения, с которым мы уже встречались в этой главе: «Никто еще не получил Нобелевской премии за то, что делал как ему говорят». Потом я пояснил, что американское движение за гражданские права не появилось бы на свет без гражданского неповиновения. Индия не добилась бы независимости без пассивного, но стойкого неповиновения Ганди и его последователей. «Бостонское чаепитие»
[261], которое мы празднуем в Новой Англии, также было от начала и до конца актом неповиновения.
Грань между неповиновением, которое помогает обществу, и неповиновением, которое ему вредит, очень тонка и порой очевидна только в ретроспективе. Я никого не подталкиваю нарушать законы или выказывать неповиновение ради самого неповиновения; но порой необходимо следовать самым главным принципам и смотреть, действительно ли справедлив тот или иной закон или правило и не следует ли подвергнуть их сомнению.
Общество и его институции в целом склоняются в сторону порядка и против хаоса, и процесс этот подавляет неподчинение. А еще он подавляет творчество, гибкость, продуктивные перемены, а в длительной перспективе — здравие и устойчивость общества. Это справедливо для всего — от академий и корпораций до правительств и наших сообществ.
