— Пойдёмте. — Она улыбнулась, и лицо сразу ожило: красоты не появилось, но исчезла пустота, и Нида стала совсем похожа на человека из плоти и крови, а не на призрака...
Огород был достаточно ухожен, но общую картину портили разросшиеся кусты овражного ивняка, подбирающегося к грядкам. Да, дел здесь по горло...
— В этом доме есть инструменты? — обратился я к девушке после недолгих раздумий.
— Инструменты? — Растерянное недоумение.
— Ну да... Лопата, топор... — Неужели придётся тащиться ещё и за ними?
— Да, есть. — Она довольно кивнула, и через пару минут поисков в сарайчике я стал обладателем топорика и лопаты, вид которых едва не заставил меня грязно выругаться. Ну надо же, довести металл до такого плачевного состояния! Да мне только на заточку придётся день потратить. Или несколько дней...
— Я схожу в деревню, почтенная, постараюсь справить инструмент. Вы не будете против, если к работе я приступлю завтра?
— Как вам будет угодно. — Робкая улыбка и кивок.
На том и порешили. Я попросил её найти для меня старые ненужные перчатки или рукавицы, собрал орудия своего будущего труда и поплёлся через луг в деревню.
Кузнец оказался человеком понимающим и помог отчистить ржавчину и выправить кромку лопаты молотком. Топор, лишившийся грязно-коричневого налёта, выглядел вполне прилично, и я, выпросив точильные камни с разными «зёрнами», устроился у ограды кузни, методично шкрябая по лезвию. Такому ремеслу меня не нужно было учить: ножи я точил, было дело, так что и с топором разобраться смогу...
— Загубишь вещь, — буркнул гном, искоса наблюдавший за моим «творчеством».
— Это ещё почему? — Я даже забыл обидеться на то, что меня критикуют.
— Так колун же, а ты весь горбик ему сточишь... С таким-то усердием, — неумело съехидничал гном.
— А мне колоть не нужно, я рубить собираюсь, — в тон «почтенному Гедрину» ответил я.
— Тогда на наковальне надо подправить, — продолжал мой неожиданный советчик.
— Зачем отвлекать людей от работы? Для моих целей сгодится и такой топор. — Уголки рта дрогнули, но я не стал улыбаться. Пока.
— Как знаешь. — Гном почесал подбородок и, ободрённый мирным началом беседы, решил развить свой нечаянный успех: — А что ты будешь делать?
— Кусты корчевать. — Я не счёл нужным делать тайну из своих занятий.
— Ну, тогда топор точно — не жилец!
— Почему?
— Ударишь по корню — попадёшь по камню, — пояснил Гедрин.
— Камни я прощупаю и изыму.
— Прощупаешь? — Он не понял.
— У меня есть лом, — довольно сообщил я, на минутку отрываясь от процесса заточки.
— Лом? — Гедрин с сомнением посмотрел на мои хилые плечи. — А ты его поднимешь?
— Подниму. А дальше он сам будет действовать. — Я повертел топор, приноравливаясь к его тяжести.
— Не по руке он тебе, — авторитетно заявил гном.
— Сам вижу, — буркнул я. — Великовато топорище. Ну, ничего, сойдёт...
— Дай-ка, подрежу.
Я чуть не открыл рот от удивления:
— С чего такая любезность?
Гном неопределённо пожал плечами:
— А чего не помочь-то? Ну, покажи руки, сейчас мерку сниму...
Я хмыкнул, но позволил ему тщательно изучить мои ладони и запястья. Гедрин ощупал их, обмерял затейливым шнурком с узелками — только что не покусал, потом взял топор, сделал несколько взмахов ножом, заполировал куском щетины срезы и торжественно вручил мне результат своего труда.
Я попробовал. Могу поклясться, стало удобнее!
— Спасибо.
— Да не за что, в общем...
Мы замолчали. Я перешёл к заточке лопаты, а гном стоял рядом, то отворачиваясь, то снова впиваясь взглядом в мои пальцы, покрытые металлической пылью. Я прекрасно понимал его терзания и сомнения, но помогать не спешил: сам заварил эту кашу, пусть сам и расхлёбывает. Мне первым извиняться не за что. Ну, разве что за нелепую шутку... Так она прервалась вовремя, не зайдя непоправимо далеко. Никакого чувства вины я не испытывал и с интересом ждал, какими словами мой обидчик попробует извиниться. В этот раз, поскольку первую попытку он с треском провалил. Не без моей помощи, разумеется...
Гедрину было нелегко — попробуй подбери ключик к чужому сердцу. Это вам не молотом в кузне махать: одно неверное движение, и отношения уже не перекуёшь. А красноречием бородатый коротышка, похоже, не отличался. Впрочем, я никогда не слышал, чтобы его соплеменники слыли словоплетами. Вот эльфы — другое дело: все мозги косичками заплетут и в узел завяжут, пока поймёшь, что им нужно. Или — вовсе не поймёшь...
Я попробовал пальцем кромку. Достаточно острая, чтобы вгрызаться в землю, да и тонкие корешки перерубит «на раз». Время перевалило за полдень, неплохо бы и пообедать. А у меня тут гном мается...
— Вам что-то нужно от меня? — пришлось спросить прямо, без увёрток и вежливых зигзагов.
Гедрин встрепенулся, переводя взгляд на меня:
— Да тут... Хотел... В общем...
— Извинения я не приму.
— Почему же? — Он, кажется, снова начал обижаться.
— Можете считать это моим капризом или сумасбродством. Не отрицаю, иногда я веду себя странно... За что вы хотели извиниться?
— Как это... Я ведь... Ударил... В спину... — Слова давались гномку невероятно мучительно.
Я покачал головой.
— Удар — это всего лишь удар. Рефлекторное движение тела, часто не осознанное разумом. Глупо извиняться за то, что не всегда можно контролировать. Вы должны принести извинения не за свои действия, а за свои намерения. За то, что вы неправильно оценили ситуацию. Хотя... Я не вправе требовать от вас извинений. В принципе.
Гном выглядел совсем уж потерянно, и я, чтобы вогнать последний гвоздь в крышку гроба, продолжил:
— Вольно или невольно, но в тот момент я представлял собой угрозу для жизни женщины и её нерождённого ребёнка. Так что вы поступили совершенно правильно для той сценки, которая разыгралась перед вашим взором. Возможно, я совершил бы точно такую же ошибку на вашем месте. Заметьте: я считаю это ошибкой, но с вашей стороны всё было логично и разумно. Так что я не приму извинений, потому что... вам не за что извиняться. — Я улыбнулся. — Как не за что извиняться человеку, раздавившему муравья, — просто в силу разницы их положения... А теперь позвольте откланяться: меня ждут дела.
Я вернул кузнецу точильные камни, собрал вещи и уже сделал шаг прочь от жаркого дыхания кузни, когда услышал:
— Но почему?!
— Что — «почему»? — Я обернулся.
— Почему ты... Не сказал всего этого в первый раз? — Гном находился в тягостном недоумении.
