Я тщательно исследовала отражение своего «непростительно шикарного» тела в зеркале. Руки и ноги были тоненькими, между бедрами был достаточный зазор, который мне очень нравился, ребра явно выпирали над ультратонким животом. Затем я посмотрела на кости в области таза и грудной клетки, на свою грудь, которая была слишком большой для Лагерфельда. Щеки мои провалились, что дополнительно подчеркивало глаза. Мне было приятно, что всем это нравилось, но лично я этого не понимала. Никто не замечал, как обвисала моя кожа на животе, если я не стояла прямо, или кожа на ягодицах. Мои бедра, равно как и плечи, были рыхлыми. Когда я наклоняла голову, у меня появлялся второй подбородок. И все это из-за двух килограммов, которые я набрала в этом ненавистном Милане. Как они могли не замечать, что я уже давно рискую не влезть ни в какую одежду.
Я провела немного времени вместе с Лео. Мы завалились в обнимку в его кровать, рассказывали друг другу секреты и щекотали друг друга. Он сказал, что был счастлив от того, что я дома. Я ответила, что он даже представить себе не может, насколько это делает счастливой меня. А затем я отправилась в свою кровать вместе с Пушинкой, оставив двери между моей комнатой и комнатой Алекса открытыми, чтобы мы могли болтать, пока не заснем, как это было всегда.
Карусель кастингов раскручивалась с адской скоростью. Мама везде возила меня, мы вместе объехали самые шикарные районы Парижа. Она ждала меня в машине, а потом я выходила и подробно рассказывала обо всем. Был какой-то парень, который явно на чем-то «сидел», потому что, когда он узнал маленькое платье из коллекции Ральфа Лорена, начал истерически кричать: «Ой, какая прелестная идея! Такого я еще не видел – сделайте скорее фото! Ты такая красивая – хочу, хочу, хочу, чтобы ты вышла на мой показ!» Еще был этот тип из Yves Saint Laurent, о котором лучше ничего не рассказывать бабушке, потому что ее это убьет. Вульгарный переросток в застегнутом до ушей безвкусном костюме и солнечных очках в золотой оправе, который, постоянно чавкая жевательной резинкой, снимал меня на огромный фотоаппарат на фоне рулона белой бумаги, почти как в студии у Гилада, и повторял: «Смотри на меня, дорогуша. Добавь чувственности». Зацепившись каблуком, я поскользнулась на краешке бумаги, которая оказалась ничем не зафиксированной. Он тут же отреагировал, но не так, как я ожидала. Вместо того чтобы спасти меня от падения, он побежал проверять, что случилось с его бумажкой. «Черт тебя дери, поосторожней с разворотами!» Думаю, что и в Yves Saint Laurent обстоятельства сложились не в мою пользу.
На напоминающем вселенский хаос кастинге Calvin Klein меня снова поджидал уже знакомый звездный дуэт – Маида и Рами. Как и в Нью-Йорке, они выбирали девушек из терпеливо ожидающей их приглашения толпы, не обращая внимания на то, кто и в каком порядке приехал. Balenciaga подарила мне встречу с совершенно очаровательной девушкой из Голландии, тоненькой как тростиночка и учившейся в Национальной высшей школе изящных искусств. Ожидая своей очереди, мы смогли немного поболтать о картинах и музеях. Это был ее первый сезон работы, как и у меня. Она призналась, что ей приходилось врать всем относительно своего возраста: когда она говорила, что ей было 20, а не 27 лет, ее находили более привлекательной!
Потом я натолкнулась на Кейт, канадку, и мама возила нас вместе на кастинги, если они совпадали по времени и месту проведения. Затем я познакомилась с еще одной девушкой из Нидерландов – блондинкой по имени Мод, очень юной и очень худой, практически прозрачной. Она призналась мне, что секретом ее стройности была особая диета: она съедала одно печенье в день и больше ничего вообще. Ее мы тоже подвозили на своей машине. Все девушки были очень рады получить поддержку от мамы, хотя она была им и не родной.
На кастинге в Paul & Joe, чья одежда мне безумно понравилась, меня очень тепло встретили сами дизайнеры (молодой мужчина и молодая женщина), сказавшие, что я «истинное отражение их бренда». Они хотели, чтобы я открыла показ, а затем приняла участие в их рекламной кампании – наконец-то это стало происходить и со мной! Я искренне обрадовалась их спонтанности и тому факту, что дела могут решаться так быстро и открыто, даже в этом мире.
С кастинга, проходившего у Анн Демельмейстер, я вышла немного пристыженная. Я уже собиралась уходить, когда одна из ассистенток догнала меня и с явной долей смущения сказала: «Виктуар, мы очень хотим выбрать тебя. Но ты просто обязана побрить свои руки. Торчащие повсюду волосы – это правда слишком…»
В тот же вечер, перед тем как побрить свои руки, я зашла на медицинскую страничку в Интернете, чтобы узнать, что могло спровоцировать такой обильный рост волос. Список возможных причин возглавляла анорексия. Тело восполняло потерю жира дополнительным волосяным покровом, чтобы защитить себя от холода. Анорексия? Допустим, много я не ела, но все-таки ела и не была больна. Я просто следила за собой, вот и все, чтобы влезть в эту несчастную одежду.
* * *
На кастинг в Miu Miu я шла в весьма напряженном состоянии: меня угнетала сама мысль о том, что мои мучители из Prada и эта ведьма Миучча, которые заставили меня пережить столько неприятных моментов в Милане, будут присутствовать там. К огромной радости, я натолкнулась там на Селесту, мою голландскую подругу, с которой мы познакомились еще в Нью-Йорке и которая, как и я, хотела стать актрисой. Ожидая, пока кто-то снизойдет пригласить нас, мы вдоволь наговорились. Она рассказала мне, что ее муж художник и она его главная и единственная муза. Это было моей самой заветной мечтой – быть настолько любимой и обожаемой. Она также рассказала мне о проблемах во взаимоотношениях со своим тайным любовником, которого она никак не решалась бросить и который следовал за ней повсюду, даже когда его об этом не просили. Я ответила, что моя жизнь как модели была бы более приятной, если бы рядом со мной был кто-то постоянный, и что мне кажется, что очень скоро так и случится. Однако Селеста тут же разуверила меня. По ее мнению, совместная жизнь с кем-то и тот образ жизни, который ведет модель, были попросту несовместимы.
А еще шепотом – потому что громко о таких вещах не говорят – она рассказал мне, что на одном из показов в Нью-Йорке модель умерла прямо за кулисами. «Она прошлась по подиуму, как было запланировано, а когда вернулась, просто упала навзничь. Врачи приехали, но сделать уже ничего не смогли: у нее был сердечный приступ». Сердечный приступ в 17 лет? «Стресс, усталость, и потом, мы же не знаем, что она принимала, чтобы быть в форме, так ведь? Честно говоря, еще тогда, на кастинге, я подумала, что ты очень худая, возможно, даже заморенная голодом». Мы сменили тему. Я вспомнила тот день, когда упала в обморок прямо на улице из-за того, что была голодная, но ничего не сказала ей об этом. Зачем? Обе мы прекрасно знали, что никто из девчонок не ел в достаточной мере, чтобы утолить свой голод во время показов.
Что касалось еды, то Селеста поделилась со мной одной маленькой деталью, которая была как раз в духе Prada. Если наш буфет состоял из сомнительного качества курицы, плавающей в алюминиевых контейнерах в море не менее сомнительного соуса (я никогда не понимала, как они могли требовать от нас поддержания хорошей формы и не обеспечивать при этом вкусной качественной едой), то для команды дизайнеров и стилистов всегда накрывался отдельный шикарный стол в соседней комнате. Как изысканно!
