Даже приняв душ, намазав кожу кремом и одевшись, я продолжала испыватать на себе влияние пережитых утром событий. Я была опьянена неделями, приведшими к этим мгновениям, водопадами слез, которые пролила, и бесконечными диетами, измотавшими мое тело и мой разум. И вдруг все куда-то испарилось: мои тревоги, мои страхи, мои желания и приступы гнева, даже этот мерзкий маленький голос впервые молчал. У меня не осталось ничего, кроме практически опустошенного тела, которое все они находили идеальным, и неуемного желания смеяться над любой мелочью, как будто я обкурилась. Мы встретились в ресторане отеля, и я тут же принялась за вкуснейшую махи-махи, замаринованную в… да какая разница в чем.
Затем мы сели в фургон розового цвета, больше похожий на машину Барби и приспособленный под студию макияжа, и поехали в галерею современного искусства снимать коллекцию платьев от Fendi. Я начала чувствовать себя не в своей тарелке, потому что никак не могла перестать смеяться. Я практически не чувствовала под собой ног. Бенни подбадривал меня, просил, чтобы я продолжала, до тех пор пока не получал желаемого результата. «Виктуар, хочешь прерваться и что-нибудь поесть?» Я не хотела есть – я уже съела больше чем достаточно. Я чувствовала себя все более хрупкой и невесомой, как будто растворялась в воздухе насовсем. Мы сделали последнюю серию снимков, и они отвезли меня в отель, перед тем как сесть в свой самолет и улететь к себе домой. Мой рейс был запланирован на следующее утро. Мы все крепко обнялись, будто знали друг друга вечность и обожали друг друга без памяти. По крайней мере, я чувствовала себя действительно так: они были моей маленькой семьей, которую я сильно полюбила и которая разделила со мной совершенно незабываемые мгновения, а потом так же быстро исчезла из моей жизни, как и появилась.
Они уехали, а я рухнула на свою огромную кровать королевских размеров. Одна.
Стерва
Я все еще была не в своей тарелке, когда на следующий день села в самолет до Нью-Йорка. Но я уже не была одна – маленький голос вернулся ко мне с новыми силами. Он полностью завладел моим сознанием, моим телом, моими мыслями, напевая всю ту же песню: «Ты слишком толстая. Хватит жрать. Ты слишком толстая». И он был прав: с едой пора было завязывать.
Я приехала в отель на Таймс-сквер, номер в котором агентство Silent забронировало для меня. У меня был маленький люкс на пятом этаже, доступ в который осуществлялся при помощи электронного ключа. В номере была ванная с огромными зеркалами, бессмысленный кухонный уголок и милая спальня с огромным эркерным окном, выходящим на улицы города. Я распаковала чемодан, поставила весы в ванной и разделась. В зеркале я увидела отражение своего огромного тела: жир на животе, жир на руках, жир на бедрах. Я взвесилась: 49 килограммов. Я решила прекратить есть, пока не сброшу до 47. А чтобы процесс пошел быстрее, я буду везде ходить пешком. Спорт был под запретом, но ходьбу никто не отменял. В любом случае мама пока еще не приехала, так что с одной встречи на другую я могла спокойно перемещаться без помощи такси.
Луи направил мне расписание: у меня была назначена встреча с несколькими известными фотографами, чтобы они смогли со мной познакомиться, просмотреть мое портфолио, получить представление о моем типаже и характере и, возможно, вспомнить обо мне, когда в следующий раз какой-нибудь журнал закажет для них фотосессию. «От тебя требуется просто появиться на встрече со своим портфолио и композитками и быть самой собой». Я приняла душ, надела обтягивающие черные джинсы и мои модельные туфли на высоких каблуках, завернулась в большой пуховик, чтобы защититься от холода поздней осени, и снова отправилась покорять Нью-Йорк.
Я шла километр за километром, делая огромные шаги, чтобы согреться и сжечь излишки жира. Фотографы встретили меня с долей безразличия. «В вашем портфолио не так уж и много снимков». Да, но я ведь только начинала. Именно за этим я здесь. Среди них были милые, были сумасшедшие, нормальные и явно сидевшие на чем-то запрещенном. Иногда это напоминало мне спектакль, в котором ассистенты танцевали под дудку своих «хозяев», щелкая за них затворами фотокамер, как это было в случае Мерта и Маркуса. Я безумно страдала от холода. Когда он становился невыносимым, я заходила в кофейню Starbucks и выпивала огромный стакан отвратительного кофе, сильно разбавленного водой. «Ты слишком толстая. Хватит жрать. Ты слишком толстая». Я полностью отказалась от жевательной резинки и пепси макс, чтобы сбросить вес как можно быстрее. Я больше не могла выносить Нью-Йорк, его жителей и все, что с ним было связано. Я была один на один со своим противным маленьким голосом, который все гнал меня вперед, заставляя терять килограммы.
* * *
Мама приехала 3 декабря около трех часов дня. Весь день у меня был расписан, поэтому я предупредила портье о ее приезде и попросила передать ей электронный ключ, чтобы она могла попасть в номер. Когда в пять часов я вышла со встречи, то обнаружила на своем телефоне голосовое сообщение от мамы: ее не пропустили в номер и она ожидала меня в фойе гостиницы. Я практически прибежала в отель, переполненная яростью. Я ворвалась внутрь как богиня возмездия и полетела прямиком к портье с одним только желанием – убить его на месте. Я буквально орала на него, говоря, что он полностью некомпетентен, кретин, каких свет не видывал. Я кричала, что не надо быть гением, чтобы отдать ключ женщине, чья фамилия полностью совпадаетс моей, что я его специально предупреждала утром о приезде мамы и что его работа заключается в том, чтобы следовать полученным инструкциям. Мама, с которой я даже не поздоровалась, подошла ко мне, пытаясь успокоить. Но меня уже было не остановить. Я не могла поверить, насколько бестолковым был этот парень, и собиралась написать руководству отеля о том, чтобы его тотчас же уволили! Он совершенно растерялся и постоянно повторял только одно: «Извините, мисс, извините», как робот. Мама была в ужасе и тоже начала извиняться, только уже перед ним, волоком таща меня в сторону лифта.
Когда мы вошли в номер, я открыла дверь спальни, подошла к окну и сказала: «Если бы здесь не было стекла, я могла бы улететь». Я чувствовала себя какой-то пустотелой, как будто приступ ярости окончательно убил во мне остатки эмоций. Мама начала плакать: «Луч, с тобой действительно происходит что-то не то». Я легла на кровать. Со мной было все нормально. В действительности со мной все было очень даже хорошо, потому что я больше ничего не чувствовала.
Мне нужна была ванна, горячая ванна.
Я отправилась в ванную комнату и, пока вода наливалась, решила еще раз пристально рассмотреть свое тело: жир на животе, жир на руках, жир на ягодицах. Во мне целых 48,4 кило. Мама постучалась в дверь, и я разрешила ей войти. Она открыла дверь, и в отражении зеркала я увидела, как она окинула меня взглядом с ног до головы, а потом упала прямо на пол в слезах: «Посмотри на себя, Виктуар! Глядя на тебя, можно сказать, что ты вышла из концлагеря!» Как она могла не замечать, что я была огромной? Я показала ей жировые складки по всему телу. Она не могла перестать плакать. «Этому надо положить конец, ты убиваешь себя». Я не понимала, о чем она говорила.
