Все трое мы сели напротив него в его кабинете. «Итак, расскажите мне, что привело вас сюда?» Я опустила голову и начала плакать. Мама взяла мою руку и крепко сжала ее. Она начала говорить, потом подключился отец, добавляя детали. Слушая их, я смотрела на этого человека и видела, что он понимает меня.
Я больше не была одна.
* * *
Доктор Жост попросил моих родителей подождать в библиотеке. Он сказал мне, что в этом доме я должна провести три месяца, если, конечно, не против. Что я могу уделить время себе и актерскому мастерству, заняться йогой, спортом или выбрать любой другой вид терапии. Что только я могу решить, насколько часто моя семья будет меня навещать, и что здесь я буду чувствовать себя как дома и полностью в безопасности. Он был смешной, чуткий, интеллигентный и тактичный. Он разговаривал со мной как с равной, и, конечно, я не была против побыть здесь.
Когда я вышла из его кабинета, мама встретила меня улыбаясь: «Я так давно не слышала твоего смеха». Они нашли правильное место и правильного врача, и я наконец смогу расслабиться и вздохнуть.
Директор заведения пришла, чтобы сопроводить нас в самый дальний уголок парка. Мама взяла меня за руку. По дороге мы увидели двух ужасно худых женщин, которых отчитывала медсестра за то, что те бегали по парку. Мы подошли к пристройке, внутри которой было огромное количество маленьких спален. За столом на одной из террас сидел мужчина лет пятидесяти, выглядевший абсолютно измотанным. Безусловно, он страдал наркотической зависимостью. Но теперь он был в правильном месте.
Эти люди были похожи на меня, а я – похожа на них. Я вполне вписывалась в эту среду и чувствовала себя спокойно. Стоя на крыльце, отец обнял меня и прижал к себе очень крепко: «Тебе станет лучше, моя милая».
Именно в этот момент я поняла, что спасена.
Жизнь прекрасна
Три целых спокойных месяца я провела в клинике. Медицинское обследование показало, сколь существенный урон я успела нанести своему здоровью: аменорея, гипотония, существенная потеря волос и скелет 70-летней женщины.
Я принимала неимоверное количество кальция каждый день. Совместно с диетологом мы разработали специальную диету. И я помногу разговаривала. Я рисовала, плавала, танцевала под дождем и постепенно, шаг за шагом, снова встала на ноги.
Как будто я возвращалась к самой себе.
Я просматривала снимки и видеозаписи с Недели моды. На них была я и огромное количество других тощих тел с горящими глазами из-за нехватки еды – похожие на призраков тела, спрятанные за красивым макияжем. Это было дефиле ярко накрашенных глаз на фоне фарфоровой кожи.
Я написала краткие письма людям, с которыми мне было приятно повстречаться по жизни, чтобы поблагодарить их за все и сказать, что я сделала выбор в пользу обучения. Филипп Лим ответил мне: «Это так печально, но я так рад за тебя. Работать с тобой было огромной честью. Если бы все девушки были такими, как ты, то индустрия моды стала бы куда более достойным местом… Пожалуйста, не пропадай. Я буду по тебе скучать. Приезжай в Нью-Йорк, когда захочешь». Буба тоже ответила мне: «Дорогая Виктуар, ты действительно не похожа на остальных девушек, и это к лучшему. Так что заполняй полезными вещами свою и без того уже светлую голову – ты сделала правильный выбор». Потом написали Луи и Эмиль: «Мы не удивлены – ты всегда задавала слишком много вопросов! А в нашем деле нужно просто делать с закрытыми глазами». И конечно, мне ответил мой дорогой Рассел Марш: «Виктуар, я знал, что ты не такая, как все, и что ты бросишь это занятие. В этом и заключается вся сложность моей профессии: в этой индустрии ты пытаешься вырастить настоящую топ-модель, а потом, на следующий сезон, они требуют от тебя уже свежую кровь. А когда ты встречаешь ту, особенную, и думаешь, что вот у нее будет долгая карьера, она уходит. Что тут поделаешь?»
Я сохранила их бесценные послания как истинные сокровища, которые напоминали мне о том, что я в действительности пережила все это.
В конце мая, спустя всего несколько недель после моего возвращения домой из клиники, мне позвонила Фло, чтобы сказать, что в сентябре «все меня ждут» в Нью-Йорке. Я ответила ей, что вешу 69 килограммов. Она воскликнула: «Не беда! До сентября еще целых три месяца». Я повесила трубку. Раз и навсегда.
* * *
Срок моего контракта истек в июле, и мне пришел окончательный счет, или, скорее, окончательный список расходов, – именно в этот момент я поняла, что они имели в виду под «авансовыми выплатами». Все поездки Себа на такси были записаны на мой счет. Как и его парикмахер, вонючий жакет цвета хаки и фотосессия у Гилада. Уроки ходьбы, билеты на самолеты, машины с шоферами, время, которое Рикардо потратил на мое ожидание в Милане, телефонные звонки по всему миру, гостиницы и корзиночки с фруктами. Даже создание моего портфолио и композиток. А потом я узнала, что все эти «подарки», сделанные дизайнерами по окончании шоу, за исключением модных домов Céline и Vanessa Bruno, были вовсе не подарками, а нашей единственной платой за работу. Когда все было вычтено и подсчитано, включая комиссионные выплаты различным людям, окончательная цифра сразила меня наповал: возможно, я заработала несколько десятков тысяч евро, но на мою долю едва приходилось десять тысяч.
В сентябре вместо Недели моды в Нью-Йорке, на которой «все меня ждали», я отправилась в Сорбонну на первый курс факультета философии. На следующий год я записалась в театральную школу, а еще через год переехала в Лондон, чтобы получить диплом по актерскому мастерству в Университете Роухемптон.
Я снова была жива.
Я ходила на вечеринки, занималась актерским мастерством, занималась любовью, работала над различными проектами и получила свою первую работу в Театре Шекспира «Глобус».
[31] Я стала взрослой, более или менее.
Последовав наконец совету Кейт Стеддон и отучившись в Лондонской академии музыкального и драматического искусства, я поняла, что больше всего на свете хочу только одного: стать актрисой. И я потрачу все свои силы и все свое время на то, чтобы мечту всей своей жизни воплотить в реальность.
Дедушки больше нет с нами, но я думаю о нем постоянно. Мне безумно его не хватает. Иногда я снова начинаю испытывать страх, жуткий страх, прямо как он. Мне кажется, что он всю свою жизнь провел в этом страхе.
* * *
Я больше не страдаю от холода. И месячные снова вернулись ко мне. Я стала менее раздражительной, а мой мозг стал работать лучше, с тех пор как я принялась кормить его не только знаниями, театром и литературой. Я испытала это на своей шкуре и поняла, что для правильной работы мозгу нужны белок, витамины, омега-3-кислоты и железо. Короче говоря, все, что можно найти в сбалансированной диете, без которой он просто теряет свою работоспособность. Конечно, это не означает, что мои взаимоотношения с едой перестали быть сложными. Я ем безумно много или не ем вообще, а потом снова налегаю на еду. Я думаю, мне пока еще нужно время. Но это не проблема. У меня вся жизнь впереди.
