Архимаг отстранил от себя меч на расстояние вытянутой руки, кивнул, полюбовавшись своим произведением, и заметил:
– Уже лучше.
– Не слишком подходит для клинка Бэнров, – съязвил Киммуриэль. – Но это должно поставить на место такой грубый инструмент, как меч.
– И поэтому сомневаюсь, что Хазид-Хи попытается еще раз навязать тебе свою волю, – добавил Джарлакс.
– Этот предмет не обладает сколько-нибудь значительным могуществом, – заявил Громф.
Он перевел взгляд с меча на лидера наемников и небрежно бросил меч Джарлаксу, который ловко поймал его.
– Клинок предназначен для Бэнров, – пояснил Громф. – А ты – Бэнр. Мало того: ты воин. Тебе и подобает владеть этим клинком, если у тебя хватит сил держать его в узде.
Джарлакс ответил на этот открытый вызов усмешкой, придав в то же время лицу скучающее выражение. Сосредоточившись, он мог услышать раздраженный голос Хазид-Хи в своем мозгу, но этот голос доносился как будто издалека в виде неразборчивого шепота; избавиться от телепатического вмешательства меча было для Джарлакса не сложнее, чем для Громфа. Даже без магической глазной повязки, препятствующей псионическому внушению, Джарлакс нисколько не опасался влияния разумного клинка. Он легко мог подчинить это оружие своей воле.
Он кивнул брату, изобразив восхищение, фальшивое лишь наполовину. Джарлакс обожал всяческие магические побрякушки и понимал, что в виде Хазид-Хи получил могущественное оружие.
– А где сейчас эта девчонка-полуэльфийка? – спросил Джарлакс, прикрепляя меч к поясу. – Дочь Тос’уна Армго.
– А какое тебе дело до нее?
Джарлакс пожал плечами:
– Может быть, и никакого. По крайней мере, не могу сказать, чтобы я слишком тревожился о ней. Мне просто любопытно, только и всего.
– Откровенно говоря, понятия не имею, – равнодушно вымолвил Громф. – Наверное, подыхает от холода где-нибудь на горном леднике… Скорее всего, на Хребте Мира, поблизости от логова Араутатора. А зачем тебе это? Ты что, намерен забрать ее оттуда?
И снова Джарлакс пожал плечами:
– Она может в какой-то момент оказаться мне полезной.
– Если эта тварь-полукровка, наполовину иблит, наполовину Армго, еще хоть раз попадется мне на глаза, я превращу ее в желе и подам гостям на ближайшем же пиру, на который меня пригласят, – пообещал Громф, и, судя по тону и выражению его лица, он отнюдь не преувеличивал.
– В таком случае я рад, что ты никогда не увидишь большей части принадлежащих мне вещей, – объявил Джарлакс, прикоснулся к своей широкополой шляпе и обернулся к Киммуриэлю. – В Лускан. Мне совершенно не хочется, чтобы Верховная Мать узнала о моем присутствии здесь, в городе.
– Но улицы нуждаются в зачистке, брат, – возразил Громф.
– Вот для таких случаев боги и даровали нам магию, брат, – парировал Джарлакс самодовольным тоном. – Для того чтобы выполнять скучную повседневную работу.
Киммуриэль мудро решил не возражать, и мгновение спустя они с Джарлаксом перенеслись в приемный зал Бреган Д’эрт в Иллуске, подземном городе в катакомбах Лускана.
* * *
Лицо почему-то было мокрым. Она подняла голову, попыталась собраться с мыслями и с силами после головокружительного полета через страшный портал архимага. Сначала она не заметила пронизывающего холода, но затем, с трудом открыв глаза, поняла, что лежит ничком в глубоком сугробе.
Дум’вилль знала, какое сейчас время года на поверхности; она знала, что первый снег еще не выпал. Снег лежал только высоко в горах.
Девушка оперлась на руки и медленно огляделась, рассматривая великолепный пейзаж. Над ней нависали высокие, величественные горы, укрытые толстым белым одеялом, с темными острыми пиками, торчавшими из снега, и она сообразила, что лежит на склоне.
Слева и справа до самого горизонта тянулись горные цепи. Это Хребет Мира, догадалась девушка. Дум’вилль не узнала очертаний гор, но ей не приходилось слышать о существовании другой такой высокой и длинной горной гряды на Фаэруне.
Она лежала на снегу, и холод начинал сковывать ее тело.
И до нее начало доходить, в каком ужасном, безнадежном положении она оказалась.
Дум’вилль снова огляделась. Она в отчаянии ударила кулаком по снегу, начала раскапывать его, отшвыривать от себя. Она сунула руки в сугроб, хватала снег, сжимала в пальцах, искала что-то, за что можно было бы уцепиться, и, только после того как силы ее истощились, сделала передышку и вспомнила, что именно ищет.
Девушка перестала лихорадочно шарить в снегу и с некоторым облегчением подумала, что, к счастью, руки целы. Если бы она наткнулась в сугробе на острый как бритва клинок Хазид-Хи, то наверняка лишилась бы нескольких пальцев.
Она приподнялась, села и решила действовать иначе: мысленно воззвала к потерянному мечу, умоляя Хазид-Хи руководить ее поисками.
Но не услышала никакого ответа.
Дум’вилль охватила паника. Она пронзительно закричала, повторяя имя меча: «Потрошитель!» Заставила себя подняться на ноги и, пошатываясь, начала бродить вокруг.
– Потрошитель!
Эхо ее криков разносилось среди утесов, и, когда она услышала это эхо, собственный голос показался ей слабым и жалким. Неумолимые, безжалостные горы насмехались над Малышкой Доу.
Солнце заливало ее ослепительным светом, отражалось от снежного покрова, но воздух здесь, на бескрайнем леднике, был смертельно холодным.
Дум’вилль за свою жизнь лишь несколько раз приходилось бывать высоко в горах. Куда ей теперь идти? Как защититься от холода, высушить одежду, влажную от талого снега?
И как не стать добычей зверей и прочих хищных тварей? Да, она знала достаточно об этих местах, чтобы понять: снег и холод – самые мелкие из ее проблем.
«Хазид-Хи!» – снова мысленно воскликнула Дум’вилль – в последний раз.
Она лишилась меча.
Она лишилась всякой опоры.
* * *
– Когда у тебя снова появится настроение дразнить архимага, пожалуйста, сначала предупреди меня, чтобы я мог перенестись подальше от вас обоих. – Киммуриэль не скрывал недовольства, обращаясь к своему компаньону, любителю риска.
Джарлакс вытащил Хазид-Хи и, перевернув его, рассмотрел головку эфеса.
– Впечатляющее достижение, – произнес он вопросительным тоном.
– Ты даже не представляешь, насколько. Меч попытался подчинить Громфа своей воле. Он не понял, с кем связался: у крысы из сточной канавы было бы больше шансов подчинить себе Верховную Мать.
Джарлакс кивнул, не отрывая пристального взгляда от черного гриба, покрытого алыми точками.
– Впечатляет, – пробормотал он, имея в виду скорее могущество Громфа вообще, чем это конкретное проявление его силы воли.
