— Простите, но я не знаю, о чём Вы говорите.
Вру, конечно. «Пчёлы», значит? Угу. Только не совсем «снежные», мой милый волшебник. И не совсем «пчёлы». Это были «осколки ледяного зеркала», упакованные в снежное одеяние. Но ты или не знаешь Истину, или хочешь подловить меня. Не выйдет.
— Применённое заклинание восходит к Третьему Уровню Посвящения, то есть доступно только магам, закончившим обучение... Дознаватель установил, что оно было полностью разрушено. «Разорвано на клочки», если в точности повторить его слова... Как лэрр, по его собственному заверению, не владеющий магией, сумел сделать то, что не под силу даже ученику на пороге Последнего Экзамена?
— Я уже сказал, сударь! Мои клинки...
— Ничем не отличаются от всех прочих! Не спорю, они вышли из-под молота искусного мастера, но в них нет ни капли магии!
— Это ещё не значит...
— Не значит — чего?
Обстановка накалялась. Ещё немного, и Герис сорвётся. Точнее, с его пальцев сорвётся что-то, очень неприятное, и тогда... Я ведь даже не могу предугадать, как поступит Мантия: отразит удар, позволит мне полностью поглотить волошбу или отпустит в свободный полёт по комнате её видоизменённые останки? Я не могу ничего сделать... НИЧЕГО. Любая моя реакция на чародейство приведёт к осложнениям. Как только маг поймёт, что заклинания на меня не действуют, боюсь даже думать, что случится.
А время бежит так быстро и так неумолимо...
— Мы даже не знаем, тот ли он, за кого себя выдаёт! — обвиняюще бросает Герис.
Это точно. Кажется, я попался...
Дверь за моей спиной открывается. Так тихо, что только движение воздуха свидетельствует: кто-то вошёл.
— Так-так-так... Что за шум, господа? Никак, скоро грянет буря, любезный Герис? На кого это Вы ополчились, если не секрет? — мягкий, как растопленное масло, голос растекается по комнате, усмиряя волны бушующего моря.
Не может быть...
Низенький толстячок в просторной то ли мантии, то ли накидке, щедро отороченной мехом. Раскрасневшиеся с мороза щёки, складка двойного подбородка и блестящая лысина. Маленькие глазки, спрятавшиеся в расщелине тяжёлых век. Мясистый нос, красный, как можно предположить, не только от холода. И широкая, совершенно искренняя, хотя и неуловимо лукавая улыбка.
Только не это...
— Любезный Ректор, Его Высочество разбирает дело, не входящее в Вашу компетенцию, — ядовито улыбается маг, но толстяка, без приглашения ворвавшегося в комнату, не так-то легко остановить:
— Почему же? Всё, что касается молодых людей и выяснения, кто из них сильнее с применением холодного оружия, имеет прямое отношение ко мне, — парирует он. — Кстати, мой дорогой Кьез, почему я давно не видел Вас в фехтовальных залах Академии? Помнится, Вы так и не освоили бой с противником, использующим в качестве основной левую руку...
— Милорд Ректор, я... — молодой вельможа заметно смущается, а толстячок уже поворачивается ко мне:
— Нет, Вы предпочитаете обнажать оружие в совершенно неподходящих условиях, без присмотра, с первым встречным...
Я смотрю в сторону, но не потому, что мне не любопытен человек, которого Кьез только что назвал «милорд Ректор». Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы выругаться, потому что... Потому что прекрасно знаю этого... толстяка.
— Малыш Ив! Какими судьбами?! И давно ты в столице? А почему не зашёл проведать своего старого дядюшку? — «милорд Ректор» сжимает меня в объятиях, и кажется, хруст рёбер становится слышен всем.
— Потише... дядюшка! Я не в лучшей своей форме.
— Что случилось? — он, совершенно не смущаясь и не обращая внимания на удивление присутствующих, распахивает мой камзол, являя взглядам повязку. — Чем это ты занимался?
— Играл в снежки, — позволяю себе улыбнуться и получаю в ответ укоризненный щелчок по лбу.
— Ах, молодость, молодость... Помнится, я в твои годы тоже был беспечен и отважен... Но, почему, собственно, ты здесь?
— В столице?
— В этом кабинете!
— Видите ли, дядюшка...
— Он и господин Магайон обвиняются в нарушении запрета на проведение дуэлей, — встревает Герис.
Толстячок отмахивается:
— Какая дуэль, о чём Вы?! Мой племянник всего лишь хотел показать своему приятелю несколько приёмов, и только!
— На рассвете, в пустынном парке? — язвит маг.
— Чтобы никто не мешал, — пожимает плечами «милорд Ректор». — Я сам ненавижу, когда меня отвлекают от занятий...
Герис что-то шепчет под нос, но не находит больше возражений и, испросив позволения Дэриена, гордо удаляется, бормоча страшные проклятия в наш адрес.
— Этот человек — Ваш родственник, господин Ректор? — переспрашивает принц.
— Да, Ваше Высочество! Мой младший племянник... Пренебрегающий родственными обязанностями! — толстячок грозит мне пальцем.
— Это меняет дело... — Дэриен задумчиво трёт пальцами подбородок. — Пожалуй, мне не о чем более допрашивать этих молодых людей... Разве что... Какой недуг поразил Вашего друга, лэрр?
— Его напоили «рубиновой росой», Ваше Высочество.
— Как такое возможно?! — принц даже немного побледнел. — Разве ввоз этого растения не запрещён? Под страхом смерти?
— Всегда есть способ обойти запрет, мой принц, — вздыхает толстячок.
— Кто посмел?!
— Доставить «росу» в столицу? Не знаю, Ваше Высочество. Со слов присутствующего здесь молодого человека я знаю только, кто принёс отраву в дом Агрио.
— Мне очень жаль, лэрр... Виновные будут наказаны со всей строгостью. А Ваш друг... Надеюсь, он поправится.
— Думаю, да, Ваше Высочество, хотя в случае с эльфом следует быть особенно осторожным...
— Ваш друг — эльф?! — Дэриен едва не вывалился из кресла.
— Да, Ваше Высочество.
— Это... это очень любопытно... я бы хотел... С ним познакомиться.
— Вам достаточно только приказать! — подаёт голос капитан Стражи, и его рвение вызывает у принца усталую усмешку:
— Зачем унижать себя и других приказами, если можно просто... попросить? Лэрр, Вы не откажетесь посетить дворец ещё раз... вместе с Вашим другом?
— Почту за честь, Ваше Высочество! — снова кланяюсь, хотя каждое движение отзывается тупой болью в груди.
— За Вами пришлют... Скажем, послезавтра?
— Как Вам будет угодно.
— Замечательно! Думаю, незачем более Вас задерживать... — принц встал и, сопровождаемый Боргом, покинул кабинет, не пытаясь скрывать ликование в предвкушении близкого знакомства с листоухим.
— А Вам нужно особое распоряжение, милейший? — толстячок обратился к капитану. В ласковом голосе неожиданно прорезалась сталь, и офицер, переменившись в лице и что-то невнятно буркнув, поспешил откланяться.
