Однажды в нашем вагоне оказалась семейная пара из Германии, туристы. И тут мы как раз попали под «обстрел» киевлян. Камни полетели в стекла, шум, звон, крики! Немцы подумали, что им пришел конец. Вдвоем заголосили: «Бомб! Бомб!» И резко прыгнули на пол. Но на самом деле они правильно сделали. Иначе вполне могло достаться или камнем, или осколками.
Из воспоминаний Александра Хаджи:
– Мы из Киева всегда уезжали в спешке. Однажды чуть в аварию не попали. Гнали как обычно, а впереди ехал грузовик с трубами. Его развернуло на перекрестке, и трубы полетели на проезжую часть. Наш водитель каким-то чудом вырулил.
И вдруг я узнаю, что в расписании есть фирменный поезд «Москва – Прага», который проходит через Киев и отправляется позже.
Спрашиваю в Москве:
– Нормальный поезд?
– Конечно, фирменный, международный.
Предложил этот вариант Бескову. Он уточнил:
– Точно все нормально будет? Все проверил?
– Да, сказали – фирменный поезд.
Заканчивается игра. Едем на вокзал. Идет наш поезд. Действительно, отличный, вагончик к вагончику. Но в самом конце – единственный грязный, разбитый вагон – наш. На нем только коров перевозить. Оказалось, его цепляли уже в Киеве. Хорошо, мы тогда выиграли. Я быстренько сообразил чайку для Бескова, и он не шумел. Но в следующие годы больше не экспериментировал с киевским поездом.
* * *
Конечно, не забыть мне трагических событий, которые произошли в 1982 году на матче «Спартак» – «Хаарлем», когда в послематчевой давке погибло много народу.
Мы о случившемся узнали не сразу. После игры пришли в раздевалку, помылись и пошли с Жорой Ярцевым к моей «копейке». Мы с ним обычно вдвоем уезжали.
Едем и смотрим: навстречу одна «Скорая», другая, третья. Десятки, целый эшелон. Мы с Жорой переговариваемся:
– Учения, наверное. Нашли время, когда учиться.
Приехали, разошлись по домам. Рано утром, часов в пять, ко мне домой приезжает Николай Петрович. Он до этого никогда не приезжал. Я понял: что-то произошло. Он говорит:
– Олег, несчастье. Давка, много погибших. Надо съездить туда.
Приехали. Там поливальные машины смывают кровь. И огромные трубы прямо все вывернуты. Я одним из первых увидел итоги этого несчастья. Тяжело было после этого выходить на поле, даже приближаться к «Лужникам».
Директора, конечно, посадили. Открой он все выходы – такой трагедии бы не случилось.
На нашем стадионе в Красноярске тоже однажды произошло несчастье. Там в толчее на выходе со стадиона погибло больше 50 человек. Мой друг Саша Кишиневский попал в эту свару, но его выбросило из толпы как пробку из бутылки. Без повреждений, конечно, не обошлось. Сломали ребра, повредили челюсть. Но, главное, остался жив.
* * *
В «Спартаке» я поначалу получал 180 рублей. А в 1979 году меня перевели на ставку сборной, и мне стало падать от Спорткомитета уже 250. Я тогда был одним из самых высокооплачиваемых футболистов страны. Эта была именно официальная зарплата. А так, конечно, в южных командах платили больше. Реваз Челебадзе рассказывал, что его дядя был хозяином мандариновой плантации – и платил по тысяче рублей за гол. Забьет несколько мячей – я за год столько не получу, сколько он за эти матчи.
О деньгах тогда многие не думали. А зря. С чем сейчас ребята нашего поколения, заслуженные-перезаслуженные? Но такая у нас была психология. Не зря же мы Днепрогэс и БАМ строили, Енисей перекрывали. Все на чистом энтузиазме.
Премиальные, конечно, тоже платились. А еще были отчисления от билетной выручки. Что-то с них капало профсоюзам, что-то городу, а что-то доставалось нам, игрокам. После одного из матчей на стадионе «Локомотив» мы как-то получили ровно… 3 рубля 62 копейки. Для тех, кто не застал то время, – ровно столько в советских магазинах тогда стоила… бутылка водки.
Из воспоминаний Александра Кокорева:
– В чемпионском сезоне – 1979 мы как-то разгромили «Локомотив» со счетом 8:1. У ребят получалось все, летали по полю как на крыльях. Когда седьмой забили, игроки «Локомотива» взмолились: «Ребята, не забивайте нам больше». Я никогда больше такого не видел, чтобы футболисты соперника в открытую просили пощадить их. «Спартак» тогда забил восьмой, и на этом все закончилось.
* * *
Как я внедрял в «Спартак» молодежь? Только за счет игры и поведения в быту. Если парень нормально играл, принимали как равного. Отлично влились в коллектив Боря Поздняков и Гена Морозов. Однажды я стал свидетелем забавной сцены. Мы готовились к игре. Дубль жил на втором этаже, а основа на третьем. Вдруг слышу внизу какой-то шум. Что делать? Не к тренеру же идти? Дай, думаю, пойду сам разберусь – мешают же спать. Спускаюсь – а там пацаны, Генка и Боря, борются друг с другом. Думали, что никто не слышит. Я им: «Ребята, у нас же завтра игра!» Успокоились. И после этого к ним никаких вопросов никогда не возникало.
Из воспоминаний Сергея Новикова:
– Дедовщины в «Спартаке» не было. Мы пришли в «Спартак» молодыми – я, Поздняков, Морозов, Родионов. Но ни Романцев, ни Ярцев, ни другие старики нас не гоняли. Они, наоборот, как могли вливали нас в коллектив. А мы росли, глядя на них. Тем более что тренировки дубля и основы были вместе.
* * *
Часто мы собирались на квартире у Дасаева. Иногда я приходил с женой – тем более что в 1982 году Дос первым среди всех нас купил за границей видеомагнитофон. Но мы встречались там не для того, чтобы нарушать режим. Интересно было просто поговорить – общения в быту порой недоставало.
Из воспоминаний Георгия Ярцева:
– Один тут написал: «Романцев собирал всех на пьянки». Но что значит – на пьянки? Люди собирались вместе, с женами. Все было цивилизованно, организованно. Так тоже сплачивался коллектив. Конечно, организатором всегда был Олег. Но это же можно повернуть как в одну, так и в другую сторону! Ну да, мы могли выпить по чуть-чуть. Но никто не нажирался же! Как вообще такое можно было представить, если завтра всем на весы?
* * *
Начальником базы «Спартака» был Белестов. Сибиряк, служил, кажется, в Норильске. Как-то у меня разболелся зуб, восьмерка. Терпеть не было никаких сил. А куда ехать? Завтра игра. И тут он говорит: «А мы у себя в свое время их щипцами выдирали». И тут я говорю: «А давай и мне вырвешь!» Тот взял плоскогубцы и дернул. Кровищи было много – но со своей работой он справился.
Из воспоминаний Виктора Самохина:
– В каком-то смысле Романцев был невезучим. Идем как-то к самолету. Иваныч говорит: «Смотрите, сейчас подойду к трапу, и сразу скажут: «Стоп! В самолет пока не заходите». И точно – все так и происходит. Мы в изумлении. Ладно, сели, летим, на борту разносят кофе. Олег говорит: «Смотрите, сейчас ровно передо мной закончится». И снова угадывает. Мы потом много смеялись на эту тему. «Смотри, сейчас опять на тебе все закончится».
