Из воспоминаний Алексея Прудникова:
– В 1991 году я играл в Югославии. Но там началась война. И знакомый агент предложил мне вариант в Испании. Мы обсудили условия, после чего он сказал: «Слушай, тут одной команде тренер нужен. Может, кого-то из своей страны посоветуешь?» Варианта сразу всплыло два – Садырин и Романцев. Но в итоге я решил предложить Олега Ивановича. Мне нравилось, как играет его «Спартак». Плюс команда сделала себе хорошую рекламу в Испании – победила сам «Реал».
У «Спартака» тогда были трудности в чемпионате страны. Команда слетала на два товарищеских матча в Японию, и ей отказывались перенести встречи внутреннего первенства, грозились засчитать технические поражения. Я на этой волне предложил Романцеву переехать в Испанию, возглавить «Депортиво». Он выразил готовность прилететь и пообщаться. Поговорил я и со Старостиным – я рассчитывал заработать на этой сделке как агент.
Очень забавным было то, как мы делали Олегу Ивановичу визу. Мы нашли командный снимок «Спартака» в каком-то журнале, вырезали оттуда лицо Романцева и увеличили его. У агента были связи в испанском посольстве в Белграде. Ему пообещали, что визу сделают без проблем.
В Москве моя жена купила Романцеву билет до Белграда – с Югославией у нас был безвизовый режим, – и он вылетел к нам. А испанский консул, как назло, в этот момент заболел – попал в больницу. Поехали туда. И там прямо на койке он наклеил Романцеву эту визу и поставил свою подпись. Из больницы мы сразу отправились в аэропорт и вылетели в Мадрид, а оттуда рванули в Ла-Корунью.
В Испании через неделю начинался чемпионат, и президенту «Депортиво» Аугусто Сезару Лендойро нужно было как можно быстрее решить вопрос с тренером. Он до последнего ничего не говорил журналистам о Романцеве, хотя они упорно хотели выпытать – кто же будет новым тренером?
На пересадке из Мадрида в Ла-Корунью у Романцева спросили: что бы он хотел покушать в ресторане, когда прилетим? Он ответил: «В ресторан мне не надо. Мне нужно посмотреть, как играет команда». И когда мы приехали, нам принесли телевизор, видеомагнитофон и три кассеты. На одной была победа «Депортиво», на другой ничья, на третьей – поражение.
До ночи он их смотрел. А наутро мы поехали на переговоры. Общались с двойным переводом. Я переводил на югославский, агент – на испанский. Обсудили финансовые условия. Романцеву предлагали годовую зарплату в 180 тысяч долларов. Для команды-новичка высшего дивизиона это были вполне приличные условия – даже несмотря на то, что Круифф в «Барселоне» тогда получал миллион триста. О чем говорить, если квартира в Москве тогда стоила 10 тысяч долларов? Плюс мы обговорили бонусы. Сто тысяч – если команда по итогам сезона не вылетит из Примеры, еще сто – если попадет в десятку, еще сто – если в пятерку. Плюс премиальные за победу: если игроки получили три тысячи долларов за каждый выигранный матч, то главному тренеру полагалось шесть. И две тысячи давали на съем жилья. Хочешь жить в хоромах – доплачивай, хочешь сэкономить – пожалуйста: селись в ветхой квартирке, разница твоя.
Романцева отвезли на стадион «Депортиво», познакомили с тренерским штабом. В нем был Арсенио Иглесиас. Он очень хотел работать в одной связке с Романцевым, помогать ему. Договорились, что в его штаб в качестве тренера-переводчика войдет Дасаев, плюс он привезет с собой двух футболистов – Кулькова и Пятницкого. Андрей тогда еще не играл в «Спартаке», но Романцев уже положил на него глаз.
После этого Олег Иванович позвонил в Москву, Старостину. Спросил: как быть, что делать? Старостин сказал, что в Москве поднялся шум, кое-кто из Правительства против его отъезда. «Приезжай, поговори с ними», – предложил Николай Петрович. Но контракт тем не менее мы подписали, – на два с половиной года. Единственное, о чем мы попросили, – чтобы его не регистрировали. Объяснили это тем, что у него еще в Москве действовал контракт, хотя, разумеется, там тренеры работали без договоров.
Тем же вечером Романцев улетел в Москву. А я остался в Мадриде. Сидел на телефоне, ждал звонка, даже в магазин не мог сходить. У меня была двусторонняя связь – надо было общаться и с Ла-Коруньей, и с Москвой. Причем сам номер стоил 20 долларов, а на звонки тратил сотни. Мне даже телефон отключали, пока я не спустился вниз и не оплатил звонки. В конечном счете я дозвонился до «Спартака»: там было совещание, и я попросил, чтобы к телефону подошел Романцев. Он извинился и сказал, что не может уехать. Я попытался еще поговорить со Старостиным, убедить его, но и это не помогло. В общем, по итогам этих переговоров я остался в минусе – вдобавок и мой личный контракт в Испании сорвался.
Несколько лет назад я встретил президента «Депортиво». И он сказал мне: «Я до сих пор храню контракт Романцева». Тогда, в 1991-м, я посчитал отказ Олега Ивановича ошибкой. Я думаю, он смог бы проявить себя в Испании. А сейчас думаю: наверное, он был прав. Уехал бы – и не было бы стольких побед в чемпионате России.
Глава 17
Новый «Спартак»
Я был готов к тому, что после 1991 года команда разбежится. Союз рушился, игроки хотели пробовать себя за рубежом. Многие – такие как Шалимов, Мостовой – переросли нашу команду. Кого-то я не имел права удерживать. И я набирал новых футболистов под свою систему. Хотя было непросто.
С одной стороны, это несчастье, когда игроки уходят. Но с другой – мне было приятно за ребят. Радовался, когда у них получалось в сильных европейских клубах. Это сейчас все просто – взял и купил футболиста. Раньше все было по другому принципу: воспитал и продал. А на эти деньги потом существуешь.
Так у меня было до конца карьеры в «Спартаке». Словно на ледяную горку карабкаешься – вроде уже в шаге от вершины, и тут неожиданно скатываешься вниз. Только появлялось ощущение: ты близок к своей идеальной команде, как игроки уходили. И, разумеется, игроки ведущие.
Из воспоминаний Василия Кулькова:
– Романцев умел понимать других людей. В «Бенфику» я уезжать не хотел. «Спартак» был родным домом, где все знакомо. А о деньгах я в тот момент не думал. Но Романцев вызвал меня вместе с женой и убедил: ехать надо. Время у нас на родине было неспокойное, путч, Союз рушился. А у меня только родился ребенок. И Романцев сказал: для тебя будет лучше, если ты поедешь в Португалию.
Некоторых я уговаривал не спешить – потому что полагал: им рановато за рубеж, например Гене Перепаденко. Иногда мои слова работали: игрок мог остаться на год в «Спартаке», еще прибавить, а потом перейти в более серьезную команду, с более высокой зарплатой.
В Перепаденко я, кстати, видел своего будущего помощника в «Спартаке». Он умный парень. Да, не самый звездный футболист. Но и я сам был далеко не звездным. И тем не менее меня каждый раз выбирали капитаном. У Гены был внутренний стержень. А это в футболе нужно.
