Все, что было связано с добычей денег, ложилось на мои плечи. Бюджетных средств в «Спартаке» не было ни копейки. Хвала Риму Султановичу Сулейманову, главе «Уренгойгазпрома». Он платил нам порядка миллиона долларов в год. При этом живых денег мы от него не получали. Он выделял клубу газовый конденсат – побочное сырье. Мы продавали его и эти деньги использовали на содержание команды.
Что-то получали за счет рекламной деятельности, что-то – за счет продажи билетов в «Лужниках». Основные сборы были с матчей Лиги чемпионов. Отдельная строка дохода – призовые от ЛЧ. Порой, когда срочно были нужны деньги, брали кредиты в банке – а отдавали как раз с этих самых призовых. Но так многие клубы в то время жили, не только мы.
* * *
Лига чемпионов, продажи игроков, «Уренгойгазпром», «Аэрофлот», Adidas… Собирали по мелочи. Финансово уже было тяжело. В конце 1990-х к финансированию «Спартака» был привлечен «Лукойл» – но поначалу только как титульный спонсор. Нам с этого шло около трех миллионов долларов в год.
Мы тогда решили сделать ставку на то, что новые финансовые вливания помогут клубу построить свой стадион. К этому проекту планировалось привлечь дополнительные инвестиции.
Самый большой бюджет у клуба был 14 миллионов долларов – в тот год, когда «Спартак» удачно выступил в Лиге чемпионов. Мы каждый год искали деньги. А построить стадион без серьезных финансовых влияний и вовсе не представлялось возможным.
В итоге договорились с «Лукойлом». После заключения спонсорского контракта в структуру клуба вошел Андрей Червиченко как представитель от «Лукойла» – в качестве вице-президента. Своих денег он тогда в «Спартак» не вкладывал.
* * *
В свое время на посту президента я сам принимал решения, кого взять, кого продать. И никто мне не навязывал каких-то решений, связанных с футболом. Это главная причина, по которой я решил занять эту должность.
За мной было право решающей подписи в переходах игроков. Мне озвучивали суммы, которые предлагались за наших ребят, и я уже решал – будем мы дальше продолжать переговоры или нет. Торговались, естественно. Не устраивала цена – отказывали. А вот контракты с футболистами подписывал вице-президент Есауленко. Он мне, правда, все показывал. Зарплаты оговаривались. Если они были в рамках разумного – я давал добро. Но я не скажу, что ставки очень уж сильно разнились. В середине 1990-х зарплаты в «Спартаке» для игроков основного состава колебались от 5 до 10 тысяч долларов.
Сам я в переговорах по поводу перехода игрока участвовал лишь однажды. Это, кажется, было в 1996 году. Дино Дзофф очень хотел купить в «Лацио» Илью Цымбаларя. Деньги предлагали приличные, и мы готовы были его отпустить. Но Илюшка выслушал и сказал: «Один не пойду. Только с Никошей». Покупать еще и Никифорова в планы «Лацио» не входило. Дзофф прямо сказал мне: «Нам не нужен еще один центральный защитник. Да, он хороший игрок. Но у нас два своих классных футболиста на этой позиции». В общем, Цымбаларь остался. Если честно, я был доволен, что переговоры закончились именно так. Без Цыли команда бы осиротела. А «Лацио» вскоре позвал на эту позицию Павла Недведа.
Помню, как один журналист в конце 1990-х прикопался к «Спартаку» – куда ушли деньги за трансфер Аленичева? А этот журналист ни разу не считал, какие затраты у «Спартака»? Этих денег нам бы на год не хватило, чтобы содержать команду. У нас не было государственного финансирования. И в числе спонсоров не было банков-миллионеров.
Глава 21
Первые российские сезоны
Цитата из интервью Романцева в 1992 году:
«Весной меня совершенно не беспокоили сыпавшиеся со всех сторон обвинения в бесперспективности выбранного пути. В апреле – мае меня «долбали»: игру, игру давай! Но требовать игры от команды, собравшейся месяц-два назад, все равно, что потребовать родить полноценного ребенка от женщины на четвертом-пятом месяце беременности».
Считаю, что я правильно тогда сказал. Игры, может быть, поначалу у нас действительно не было. Но она должна была оттачиваться с каждым новым матчем. Я был уверен в том, что я на правильном пути. Ребята подобрались крепкие.
Мне, вообще, всегда везло на игроков. У меня только из «Красной Пресни» два человека доросли до национальной сборной. Что уж говорить о «Спартаке» – там их почти два десятка!
Команда в начале 1990-х у нас была приличная. В 1993 году мы уступили лишь два матча в чемпионате страны, а в 1994-м – и вовсе один. Поэтому все поражения запомнились. Недаром в те годы ходила поговорка – «Спартак» два раза подряд не проигрывает.
Вот, например, поражение в Ростове-на-Дону. Первый тур чемпионата-1993. Несмотря на то что регион южный, поле после зимних морозов все равно еще не отмерзло. Судья перед матчем зашел в раздевалки, проверил шипы на бутсах – чтобы все было в рамках регламента. Но соперники все равно схитрили: некоторые из них надели бутсы с металлическими шурупами. Это заметил Ледяхов, который обычно обращал внимание на такие мелочи. «Товарищ судья, посмотрите, в чем они играют!» – обратился он к арбитру. Судья подозвал к себе одного футболиста, посмотрел на его обувь и велел переодеть. Но уже через пару минут, когда пошла атака на наши ворота, он рванул за ворота и переодел их обратно! Ну что ж теперь – матч прекращать? Но в итоге мы проиграли: наши футболисты ездили по полю как на лыжах, а у соперников со сцеплением было все в порядке.
После матча я не стал никого ругать за поражение – наоборот, успокоил ребят. «Ничего страшного, – сказал я. – Будем считать, что это поражение не считается». И в следующий раз мы проиграли лишь 26 туров спустя – в Волгограде. В те годы команда была настолько сыгранной, что порой даже не поражение, а ничью мы считали катастрофой.
При этом в конце сезона я запретил ребятам праздновать чемпионство. Де-юре золотой матч мы сыграли вничью с «Океаном» из Находки, за три тура до финиша. Но выглядели в этой встрече неважно. И я сказал футболистам: «А что вы собрались праздновать после такой игры?» Считаю, что здесь я перегнул планку и виноват перед ребятами. Сейчас бы я извинился перед ними за те слова. Они стали чемпионами, а я на них «наехал».
Из воспоминаний Виктора Онопко:
– Первые полгода всем спартаковским новичкам – не только мне, но другим ребятам – было тяжело. Желания было вагон, но притереться друг к другу какое-то время не получалось. Тяжело привыкали к спартаковским квадратам, игре в мелкий пас.
Так, как в команде были собраны игроки высокого уровня, мы все равно обыгрывали всех и шли на первом месте, но Иваныч тем не менее был недоволен. Он устраивал много теоретических занятий, где указывал на наши ошибки. Эти разборы не были затянутыми – максимум 45 минут, но при этом один эпизод мы могли разбирать минут пять. Романцев просил оператора Святкина поставить на паузу и после этого начинал обращаться к игрокам: «Куда ты побежал?», «А ты куда открылся?» Разжевывал нам все мелочи: как отдавать пас, под какую ногу. Просил делать поменьше длинных передач, держать мяч внизу, рассказывал о том, как играть в стенку, как делать «вбегания» и «забегания».
