– В чем главное преимущество шпиона? – И, не дожидаясь моего ответа, объяснил: – В том, что он не капризен. Он использует те возможности, которые ему предоставлены. Хозяин на месте? Отлично, с ним можно поболтать. Хозяин свалил? Тоже неплохо – устроим шмон. У Сверчкова в резиденции наверняка найдется что-нибудь полезное для нас, надо лишь поискать и не наследить. А если некому пригласить нас в дом, пригласим себя сами. Добрые намерения плюс качественная отмычка – надежный залог всякого гостеприимства…
Отмычка, впрочем, не пригодилась. Когда мы по очереди исследовали двустворчатые окна, одно из них оказалось закрыто не до упора: сбоку обнаружился большой зазор.
– Вот они, кремлевские мечтатели, – усмехнулся Фищер. – Сгорают на ерунде. Это же импортные окна, нежные в обращении. За ними следить надо, а не клювом щелкать.
Лезвием складного ножа Вилли Максович стал осторожно расширять найденную щель.
– Я тебе про товарища Шепилова не рассказывал? – спросил меня он. – Тоже пострадал от своей рассеянности. Шел в комнату, попал в другую. А там заседала антипартийная группа. Ну и выгнали бедолагу из ЦК. А не ошибся бы дверью, был бы в шоколаде … Вуаля! Путь свободен.
Старик подцепил раму пальцами и потянул на себя. Створка раскрылась, как раковина. Фишер отодвинул штору, забросил в комнату цветочную корзинку, а следом запрыгнул сам. Из окна он протянул руку и, когда я за нее ухватился, выдернул меня с улицы, словно репку. Только дедке Вилли не понадобилась помощь ни жучки, ни курочки Рябы, ни даже златовласки Рапунцель.
Я залетел в комнату, оказавшуюся гостиной, и приземлился между длинным роялем, одетым в серый чехол, и высоким креслом, смахивающим на трон из комиксов про войну Стерхов и Клонистеров. Фишер закрыл окно, задернул штору, окинул взглядом гостиную, всю забитую красивыми вещами, поцокал языком, глядя на картины и статуэтки, и сказал с неудовольствием:
– Эстет!
– Что-что? – не понял я.
– Эстет, говорю, наш Сверчков. Ну то есть любитель всякого антиквариата и прочей хурды-мурды. Здесь такой хламовник, что нам с тобой и недели не хватит все пересмотреть. Поэтому действуем по сокращенной программе. Ты берешь комнаты на первом этаже, я – на втором. Ванная и санузел – твои, мансарда, подвал и гараж – мои. Кухню и кладовки потом осмотрим вместе. Прежде всего обращай внимание на пыль, как я тебя учил. Там, где она не потревожена, тебе тоже делать нечего, а места, где она вытерта или есть свежие следы, изучай.
Вилли Максович извлек из заднего кармана джинсов два свернутых клеенчатых пакета, непрозрачных и на вид довольно прочных, а из наружного кармана куртки – два фонарика, похожих на толстые укороченные карандаши. Один пакет и один фонарик предназначались мне.
– Вот и сгодились, – сказал Фишер. – Не зря я их припас. Батареек хватит надолго, но пока не стемнеет, не включай. На аллее мы крайние, то есть случайно мимо дома никто не пройдет. Занавески тоже в плюс. Но все-таки нам лучше побыть невидимками. Старайся не шуметь, ничего не разбей и не увлекайся раритетами – они уж точно к пионерчикам нас не приведут. Вообрази себя эстетом и ищи то, что необычно, перпендикулярно этому, что не вписывается в ряд, а выпадает из него. Проверь подоконники – на них что-нибудь по забывчивости оставляют. Проверь корзины для мусора, особенно в кабинете. Проверь телеграфный аппарат и трубу пневмопочты – там могут быть свежие депеши. Увидишь календари или ежедневники – хватай, там могут быть записи. То, что найдешь, складывай в пакет, после разберемся. Действуй!
Вилли Максович вышел из гостиной, а я в ней остался и честно излазил все углы – без результатов. Перешел в соседнюю комнату, каминную, но и там не обнаружил ничего перпендикулярного. Взяв кочергу, я тщательно пошуровал в куче золы – не найдутся ли следы обгоревших бумаг? Однако раскопал я лишь красный кирпич с отбитым краем. На фоне благородно-старой ампирной мебели и коллекционной бронзы, развешанной по углам, моя находка выглядела неуместной, но я вспомнил, что специально нагретые камни в стародавние времена использовались для утепления ложа. Сейчас, конечно, применяются электрогрелки, куда более удобные, но раз уж тут повсюду ретро, каминный кирпич из ряда не выпадает…
В следующей комнате обнаружились стеллажи с книгами. Двое суток назад я, разочарованный библиотекой Абрамовича на дирижабле «Челси», попытался представить, каким должно быть книгохранилище в доме Сверчкова. Хотя с тех пор мое отношение к нему сильно ухудшилось, комната-читальня в доме президентского советника выглядела примерно такой, какой я ее себе навоображал. Отдельный стеллаж до самого потолка занимала русская классика, еще один – переводная литература, а рядом – детективы и фантастика. Корешки были целыми, без царапин и вмятин. Я приставил стремянку к полкам, с трудом вылущил несколько книг из разных мест и вскоре понял, что девственно-нечитанными здесь были не только собрания сочинений Пушкина или Чехова, но и тома из «Черной серии» или «Библиотеки остросюжетной мистики». Комиксов не было вообще, как я и предполагал, но если бы они и были, то вряд ли бы хозяин их листал.
Не думаю, что художественную литературу Сверчков держит у себя дома только для красоты или для солидности. Он наверняка из тех, для кого культура, приобретенная себе в коллекцию, – просто стратегический запас вроде банок тушенки в погребе или прессованных брикетов с кашей на антресолях. Мол, вряд ли он пригодится, но ради успокоения пусть будет под рукой. Вдруг захочется почитать – и пожалуйста. Я знавал людей, которые тратили большие деньги, покупая на лицензионных носителях Баха или Бетховена, а через десяток лет сдавали в скупку постаревших птиц за гроши и заказывали новых. Слушать музыку им было недосуг…
Без особой надежды я переставил стремянку к противоположной стене и вдруг наткнулся на три полки с книгами, которые были читаны хозяином дома – и читаны многократно. Вековые залежи пыли на полках отсутствовали. Корешки были заметно потерты, суперы обветшали, золото тиснений потускнело. Это был не худлит. Если не считать «Государства» Платона и «Государя» Макиавелли в серии «Academia», все прочие издания тут, кажется, были по новейшей истории и посвящены Второй мировой войне. Может, книги подскажут, из-за чего Сверчков нацелил пионеров на Корвуса? Забрать с собой все тома я бы не сумел, поэтому выбрал один, самый толстый и потрепанный. Автором значился некий William Shirer. Его книга «The Rise and Fall of the Third Reich» была на английском, но внутри я увидел несколько закладок и рядом с каждой – какие-то пометки и подчеркивания карандашом.
Находка меня приободрила, и в кабинет, расположенный по соседству, я вступил в победном настроении. Я был уверен, что здесь-то, в сердце дома, отыщется нечто полезное для дела. Но кабинет меня разочаровал: он оказался самым бесперспективным помещением на первом этаже. Большой сейф, вмурованный в стену, был приоткрыт и пуст. В лотке приемника пневмопочты ничего не лежало. С бобины телеграфного аппарата свисала лента с тремя сообщениями – и все три были таким же спамом, какой присылали и на мой адрес.
Я осмотрел стены – ничего необычного. Три раскрашенные литографии в рамках: два пейзажа и поясной портрет брюнета с усиками и в тонких очках, то есть хозяина дома. Затем я проверил подоконники – кроме цветов ничего. Обследовал всю поверхность стола – ни перекидных календарей, ни ежедневников, ни блокнотов с адресами, ни даже пресс-папье с отпечатками свежих чернил. Выдвинул по очереди все ящики – и ни в одном не нашел ничего мало-мальски любопытного, даже припрятанных шоколадных батончиков. Аспидная доска на стене была вытерта. В каретке пишущей машинки ни одного листка не залежалось. Особые надежды я возлагал на две мусорные корзины – и напрасно. В большой, стоящей в углу на видном месте, не было вообще ничего. Из маленькой, под креслом, я извлек два конфетных фантика.
