– Ой!
– Ничего себе не сломал? – озабоченно спросил из темноты Вилли Максович. Невидимые руки ощупали мое колено. – Фигня, простой ушиб, идем дальше. И не хромай, так быстрее пройдет.
Помещение, куда мы попали, оказалось подвалом, а сооружение, с которым я столкнулся – одним из нескончаемых стеллажей, уходящих под потолок. Фишер с фонариком вел меня между ними, вполголоса объясняя, до чего же мне подфартило, что я угодил сюда не в прежние времена, а сегодня, и нога моя врезалась в теперешний стеллаж, уже пустой. «Ты бы видел эти штабеля трехлитровых банок с соленьями, которые тут хранила теща замначальника железной дороги! Ну та самая, которой я здесь чинил электричество. Такая упадет сверху тебе на голову – и, считай, отбегался… я банку трехлитровую, как ты понимаешь, имею в виду…»
То ли теснота, помноженная на сумрак и эхо, увеличивала расстояние, то ли помещение действительно было таким длинным, но мы всё шли и шли, а подвалу не было конца. Поэтому когда Фишер наконец дал команду «Стоп!», я машинально сделал еще полтора шага. И уперся коленом уже во что-то металлическое. Бледный луч фонарика высветил новую лестницу – на сей раз не крученую, а прямую, с толстыми перекладинами вместо ступеней. Вилли Максович оттеснил меня и поскоблил отверткой несколько нижних перекладин.
– Ржавые, – буркнул он, – куда это годится? Река совсем близко, от нее влажность, понимать же надо. Теща замначальника по крайней мере постным маслом протирала металл у себя в подвале, а этот эстет – сущий пофигист, пустил хозяйство на самотек. За такое состояние пожарного выхода хозяину дома следовало бы настучать по башке… хотя ему и так уже того… Ладно, толщина скобы здесь с двойным запасом, авось пронесет. Я лезу первым, ты за мной. Вверх не смотри, а то можешь потерять равновесие. Если я начну падать, не вздумай меня ловить.
К счастью, лестница не подвела и выдержала нас обоих. Когда над моей головой раздался тихий скрежет металла, я все же поднял глаза и рассмотрел вверху черную тень в кружке звездного неба. Мгновение спустя тень пропала из виду, и шепот Фишера поторопил меня:
– Деточка, не возись, лезь быстрее. Они пока нас не засекли, но это вопрос времени.
Я выбрался наружу и, пригибаясь, последовал за Вилли Максовичем. Мы прошли по берегу метров десять или около того, и чем дальше мы шли, тем теснее нас обступала влажная ночь. Дом Сверчкова остался позади. Возле него кружились в совсем не мирном хороводе искорки полицейских фонариков. Прямо у наших ног растеклась густым дегтем ночная река. А впереди – казалось бы, рукой подать – протянулась двойная цепь заградительных огней: одна, неподвижная, на лодках и вторая, чуть подрагивающая, на поверхности воды.
– Они там еще группируются. – Фишер негромко засмеялся и показал пальцем на дом. – Внутрь не спешат, значит, готовятся перехватить нас на выходе. Думают, мы теперь будем прорываться фронтально, там, где у них кончилось электричество. А мы уйдем с этой стороны, где света предостаточно. И пусть он горит – будет вместо компаса, чтоб наш транспорт не заблудился.
– Взлетим опять, как в Бужарове? – смекнул я. – У вас тут где-то стратостат или монгольфьер?
– Лететь нельзя, – с сожалением ответил старик. – Луна, небо ясное, любой шар – отличная мишень. К тому же Рыбин теперь знает эту уловку и готов к ней. Наверняка полицаям дана особая команда следить за воздухом. Поднимемся над рекой – собьют. Так что нам не вверх, а вглубь… Тсс, Иннокентий, ничего не спрашивай, а просто делай, как я. Объясню потом.
Глава двадцать первая. Объяли меня воды
У самой реки возвышалась огромная неопрятная куча то ли хвороста, то ли речного плавняка. Когда мы расшвыряли залежи, под ними оказалась диковинная металлическая конструкция, тускло мерцающая в лунном свете. Она смахивала на здоровенную тупоносую торпеду с узким гребным винтом в хвостовой части. Сверху у нее была круглая дверца, похожая на крышку заварочного чайника. Вдвоем с Фишером мы притопили торпеду – но не полностью, а так, чтобы сама дверца оставалась над водой. Старик обеими руками крутанул колесо на крышке, и та со скрипом приподнялась и откинулась вбок. За ней обнаружился люк.
– Добро пожаловать во чрево кита. – Вилли Максович подтолкнул меня к люку. – Никогда раньше не катался на подлодке? Ничего, все в жизни бывает в первый раз. Полезай внутрь и будь осторожнее – там темно и много железа. Не ударься опять коленом. Это приказ.
Приказ я выполнил частично: ударился в темноте уже не коленом, а сперва плечом, затем головой – к счастью, оба раза несильно. Передвигаться внутри тесной подлодки пришлось в три погибели и вслепую. Сиденье, впрочем, я нащупал и втиснулся в него, но еще минуту-другую разбирался, куда девать ноги, пока не сообразил, что неудобные выступы на уровне лодыжек – это педали, как на водном велосипеде. За то время, пока я осваивался, Фишер тоже успел залезть, изнутри задраить люк и примоститься – вернее, скрючиться – на соседнем сиденье.
– Мои метр девяносто трудно вписать в здешние габариты, даже когда я один, – пожаловался он. – А сейчас нас двое. Поэтому ответственным за ходовую часть назначаю тебя. Имей в виду, дно у Жуковки крутое, почти у берега начинается глубина. Минус для купальщиков, плюс для ныряльщиков: погружаемся мы сразу. Я займусь балластной цистерной и рулями, а ты крутишь педали. И соблюдай равновесие между скоростью и шумом. Будем долго ползти – воздуха не хватит. Поспешим – нас засекут те, что наверху… Давай же, приноравливайся, время не ждет.
Приноровиться оказалось легко. Когда мы с Линой ездили на пляж, я часто брал напрокат катамаран и знал, как с ним управляться. Важно выбрать правильный ритм и распределить силы, а потом перестаешь задумываться, в каком порядке шевелить ногами, и крутишь педали, словно на обычном велике, получая удовольствие от проплывающих мимо окрестных красот. Здесь, правда, смотреть было не на что. Я собрался спросить у Фишера, как он увидит, куда рулить, но тут старик протянул руку и чем-то щелкнул над нашими головами.
С легким дребезжанием отодвинулась невидимая заслонка. Оказалось, что иллюминатор был прямо надо мной, рядом с люком. Теперь, задрав голову, я мог наблюдать за погружением. Мы опустились неглубоко, метра на полтора, а звезды уже пропали из виду, да и луна мерцала еле-еле. Сквозь стекло иллюминатора и речную зыбь мир надводный казался нереальным, а мир подводный обретал плоть. У реки появились цвета и оттенки. Совсем близко, едва не задев плавниками, над нами параллельным курсом проплыла стайка каких-то нелюбопытных рыб.
– Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя… – возгласил Вилли Максович. – Только внутри подлодки понимаешь, до чего точна Книга пророка Ионы. Ты скажешь, что воды Жуковки недотягивают до бездны, и будешь прав, но насчет травы – в точку. Если она намотается на винт, не сносить нам головы. Повезло, что сейчас май, к июлю водоросли зацветут, и «Эм-Эм» Ивана Бубнова будет бесполезна… Потише, деточка, греби без фанатизма. Самый малый ход, скоро войдем в зону оцепления.
– Что значит «Эм-Эм»? – спросил я. – И кто такой Бубнов? И откуда у вас подлодка? И…
