– Скоро вернусь! – крикнул я на бегу. – Только сообщение девушке отправлю…
Память моя так устроена, что иногда ей надо дать хорошего пинка. Я ведь чуть не забыл, что собирался сегодня отправить еще одну примирительную эсэмэску Лине. Слово «пневмопочта», вовремя произнесенное Фишером, стало таким пинком. К счастью, еще в прошлый раз я заметил в полуквартале от офиса «Би-Лайма» обычную полосатую будку.
– Простое сообщение! – выдохнул я, заскакивая в будку. – Без вложения!
Сиделец отложил книжку – детектив, судя по яркому рисунку на переплете, – принял деньги и выдал бланк с этикеткой. Текст я уже придумал, пока бежал, поэтому мне оставалось только его записать. И совсем скоро труба с громким чмоканьем проглотила мое новое послание Лине, длиннее прежнего: «Сдаюсь. Не сердись. Пожалуйста, напиши. Не хочу больше ссориться».
– Будете ждать ответа? – спросил сиделец. Ему не терпелось вернуться к своему детективу.
– Обязательно! – твердо сказал я.
В прошлый раз контейнер возвратился обратно быстро – пустым. Но сегодня ждать пришлось намного дольше, и это внушало надежду. Только через семь с половиной минут (я засек время!) фирменное чмоканье повторилось, и труба изрыгнула в лоток металлический цилиндрик.
– Есть ответ и к нему аттачмент, – объявил сиделец. – Тут коробка – тара негабаритная. По новым правилам вам придется доплатить за нее еще двадцать рублей. Забираете?
– Да, да! – Я сунул ему мелочь, схватил свернутую записку с аттачментом и выскочил на улицу.
Первое, что меня поразило, – бумага, грубый тетрадный листок в клетку. Второе, что бросилось в глаза, – почерк. Он был незнакомым и корявым. Третье, что я сразу заметил, – отсутствие всяких знаков препинания. Как в телеграмме, только без ТЧК и ЗПТ.
Содержание письма я осмыслил позже, когда перечитал текст в третий или четвертый раз и открыл узкую картонную коробку. Меня как будто швырнули в темную воду. Берег далеко – не доплыть. Дна под ногами нет – не оттолкнуться. Я бесконечно падаю в бесконечную глубину. Синие водоросли оплетают шею, забивают рот – не выпутаться, не двинуться, не вздохнуть…
Оказывается, у Рыбина тоже был запасной план.
Глава двадцать вторая. Девушка на танке
– Кончай верещать! – потребовал Фишер. – Лучше прочти мне еще разок. Медленно!
Текст я уже выучил наизусть и мог механически произнести его, не заглядывая в бумажку:
– «Привезешь ворона в Оск-во завтра до полуночи а то с девчонкой будет то же что с ним. У».
На черном оперении моего скворца Карла засохла бурая капля крови. Уложенный в узкую и длинную коробку, он и сам вдруг сделался очень длинным, каким никогда не был при жизни.
– Та-ак, – протянул старик. – А теперь рот на замок и дай мне подумать хотя бы минуту.
– Они схватили Лину! Они убили Карла! – Сейчас я не мог молчать. – Как они про нее узнали? Я ведь вообще никому… даже на работе, даже Бестужевым, подробно не рассказывал… я же…
Вилли Максович взял меня за плечи и сильно встряхнул – так взбалтывают бутылку кефира.
– Заткнись, деточка, – сурово сказал он. – Воплями делу не поможешь. Ты сам и проговорился – Рыбину. Кто тебя за язык тянул? Ну-ка вспомни свои слова: «Эвелина – перспективный дизайнер женской обуви на юго-западе Москвы». Всё. Умному человеку других подробностей не требуется. Профессия, локализация и редкое имя. Даже дилетант ее вычислит, а у Рыбина возможности – о-го-го. Я же тебя предупреждал: будь осторожен с кремлевскими… Та-ак…
Некоторое время Фишер, полуприкрыв глаза, молча и сосредоточенно барабанил пальцами по деревянной спинке скамейки. Потом наконец произнес:
– Из нас двоих пока лучше соображаю я, поэтому и формулировать буду я. Тебе разрешается только меня слушать и отвечать на мои вопросы – предельно кратко. Понял?
– Вилли Максович, они же…
– Понял или нет?
– Понял.
– Уже прогресс. Я догадываюсь, какие мысли вертятся в твоей голове и сколько глупостей ты хочешь сделать, причем одновременно. – Старик стал по очереди загибать пальцы: мизинец, безымянный, средний. – Глупость номер один – сорваться с места, поехать туда, откуда пришло сообщение, и всех поубивать. Глупость номер два – бежать в полицию. Глупость номер три – схватить Корвуса и ехать с ним… куда они там требуют мчаться? Оск-во – это что?
– Сокращение от Осколково, – ответил я. – Это турбаза в Ольгинском районе. Еще когда мы на «Челси» летели, я вам про нее рассказывал. Там у пионеров штаб и бывают ежегодные слеты…
– А, да, теперь припоминаю, – кивнул Фишер. – Главная база наших негодяев, эдакая пиратская Тортуга. Мы еще собирались бомбить их дерьмом с дирижабля… Короче, Иннокентий, выкинь, пожалуйста, все три глупости из головы. Раз… – Настал черед разгибать пальцы. – Домой к твоей Лине нам ехать абсолютно незачем. Автор записки, этот самый У – то есть Федя Утрохин, – давно увез ее из дома в свое Осколково, а вот засаду, скорее всего, оставил… Два. Ты по-прежнему веришь, что кто-то из полицаев захочет связываться с пионерчиками? Вижу, что нет. Кроме того, не забывай, что полицаи нас самих ищут. В участок мы можем войти, но оттуда уже не выйдем… Ну и три. Ехать и менять? Никто тебе не гарантирует, что обмен вообще состоится и ты вернешься живым. Я могу поехать с тобой, но… Есть разница между риском и дуростью. Второй раз захватить приличную посудину типа «Челси» нам не позволят. Можно атаковать турбазу с земли, но у меня одного – тебя как серьезную боевую единицу, извини, я не учитываю, – шансы победить нулевые. Значит, нам остается… что? Теперь можешь отвечать.
– …сидеть сложа руки, – злобно сказал я. Фишер был прав, и меня это больше всего бесило.
– …снова искать союзников, – невозмутимо продолжил Вилли Максович. – И конечно, уже не из кремлевских… Перестань бычиться, Иннокентий. Зажми эмоции в кулак. Горячее сердце – это прекрасно, но мне нужна твоя холодная голова. Напрягись и подумай: кто поможет нам против пионерчиков? Допустимы любые идеи, самые безумные. Помнится, ты называл каких-то готов… анархов… хоть что-то боеспособное от прежних молодежных групп в Москве осталось?
– Сомневаюсь, – буркнул я. – Из тех, давнишних, уже никого не найти. Однако…
Похоже, я начал потихоньку приходить в себя. Хотя злости во мне меньше не стало, она уже не окутывала мозги черной непроницаемой пеленою. И сразу же в дальнем уголке сознания что-то неуловимо забрезжило. Еще не идея – скорее, ее проблеск, осторожное предчувствие.
– Ну? Придумал? – Теперь уже Вилли Максович теребил меня.
Но я не спешил. Я знал, что хорошую идею, как большую рыбу, нельзя раньше времени вытаскивать, иначе она может сорваться. Надо быть терпеливым, подсекать аккуратно.
– Кажется, придумал, – сказал я наконец. – Есть у меня знакомый мальчик, мой тезка…
Со второго раза школа № 1223 показалась мне еще более унылой на вид и похожей на казарму. Здание, конечно, планово ремонтировали и красили в розовый цвет – но в рамках отпущенного бюджета. Наверное, только первоклашки, которым еще все было в новинку, приходили сюда с радостью, а тех, кто постарше и посерьезнее, эти стены уже избавили от иллюзий. Будь у меня маленький бизнес за пределами своего класса, я бы старался приходить в школу как можно позже и не досиживать до последнего урока – особенно если это география или астрономия. Какой из двух входов выберет смельчак, желающий удрать, – главный или запасной? Конечно, главный: он уже под охраной ласточек и, значит, меньше шансов нарваться на человека-завуча.
