– Тот, что командует, – Егор Чирков, студент циркового института, помощник Артура Смолякова, актера из труппы в Камергерском, он тоже с нами… – Приставив ладонь ко лбу, Кеша удивленно заозирался по сторонам. – Странно… Самого Артура почему-то не вижу. А ведь должен был руководить репетицией. Может, в пробку попал или у них внеочередные гастроли?.. Короче, смысл в том, чтобы каждый из трех сюжетов представить в лицах. Не только озвучить, но и показать. Вы бы видели, как Влад Колесов изображает президента Пронина! Ну просто копия, только с бородкой. И Витя Зилов, когда щеки надувает и берет в руки какую-нибудь техническую шняжку, – Михеев один в один. А роль мэра Масянина лучше всего получается у самого Наждака, но Андрей Антонович редко работает в первом составе. Он обычно на подмене, да и то, когда не на выезде в регионы и не отбывает административку…
Мы обогнули группу флеш-новостей и сразу же за сценой-времянкой увидели дельтаплан, лежащий на высоких козлах. Его окружала толпа в синих летных комбинезонах. Волонтеры были сплошь низкорослыми и щуплыми, у каждого на груди висело по биноклю и планшету. Все они почтительно слушали своего гуру – немолодого крепкого дядьку в морской форме, в эспаньолке и с огромной курительной трубкой. Трубка не дымила, а исполняла роль указки.
– Буров, – уважительно понизив голос, сказал Кеша. – Геннадий Николаевич. Один из основателей Отдела расследований. Бывший капитан дальнего плаванья, а теперь планерист, фанат инди-полетов. Три года назад, когда меня тут еще не было, он пришел к Наждаку – предложил помощь в борьбе против чиновного жулья и привез свой люксовый дельтаплан. Название для него он сам придумал – «Холивар», то есть Священная война. Буров трижды летал над поместьем Михеева в Плесе, пока полностью не зарисовал его – для первого большого расследования о теневом бизнесе премьер-министра… Вы ведь, конечно, не из тех наивняков, кто думает, что огромную недвижимость Михеев купил за премьерскую зарплату?
– Не из тех, не из тех, – успокоил я юного тезку. Всего каких-нибудь дня три назад я еще верил, что наш властный тандем не так уж плох. Однако с тех пор много чего произошло. – Скажи, а почему все эти волонтеры такие маленькие? Ваш Буров таких нарочно подобрал?
– А то как же! – ответил Кеша. – Рисовать с натуры и одновременно ловить потоки очень трудно. Геннадий Николаевич так умеет, остальные нет. Поэтому обычно летают парами. Подъемная сила дельтаплана ограничена, но если планеристы мелкие, «Холивар» выдержит двоих. Сейчас кандидаты берут уроки быстрых зарисовок, потом на тренажере будут учиться планировать. А на выпускном всех разобьют по парам – один рисовальщик и один пилот. Самые способные вон те, с левого края, Тимошин с Березниченко. Я тоже просился к Бурову, но до шестнадцати ему никого брать нельзя… Дурацкое правило, – с унынием добавил тезка.
– Отличное правило, – сурово возразил ему Фишер. – Чтобы удержаться на трапеции, нужна мускульная сила. Если свалишься сверху кому-нибудь на голову, пользы уж точно не будет…
Обойдя планеристов, мы миновали павильон с надписью «ИДЕТ ЗАПИСЬ! НЕ ШУМЕТЬ! ШТРАФ – ДЕЖУРСТВО ПО КУХНЕ!», затем прошли поочередно мимо групп плакатистов, пикетчиков, уличных микроблогеров и расклейщиков листовок. Чуть подальше на площадке, огороженной двойным канатом, толпились сборщики донейтов. Их здесь учили азам техники безопасности при работе с орланами – переносчиками урн для народных пожертвований. Орланы выглядели очень внушительно, но Кеша, хихикнув, объяснил нам, что это страшилка для дилетантов. Дрессировщик орланов Тагир Каюмов признавался ему, что из ста случаев, когда эти птицы заклевывают человека насмерть, девяносто придуманы инкассаторами с целью отпугнуть любителей легкой поживы. Тезка напомнил, что даже простые лори в брачный период или в плохом настроении могут быть куда опаснее. В подтверждение своих слов Кеша указал на сарай с надписью аршинными буквами: «ОСТОРОЖНО! ЗЛЫЕ ПОПУГАИ!».
Метрах в двадцати от сарая мы увидели газон, вокруг которого стояли с полсотни шезлонгов. На них полулежала еще одна группа волонтеров. Их обучала медитации очкастая девушка в синем сари, стоя в центре газона. «…и запомните, – донеслось до нас, – если во время митинга или шествия вы попали в руки полиции, не пытайтесь отбиться или как-нибудь сопротивляться. Вам за это дадут сроки, а им квартиры. Никакой ответной агрессии. Ваши мышцы полностью расслаблены. Представьте себе вареные макароны и будьте ими. Пока вас волокут, мысленно занимайтесь аутотренингом. Повторяйте за мной: мои руки тяжелеют… мои ноги тяжелеют… моя жопа тяжелеет… и пусть эти волки позорные надорвутся, запихивая меня в автозак…»
– Натуральный йог, Элла Мурашова, – объявил тезка. – Отрицает государство, поэтому работает без сертификата. С тех пор как Наждак уговорил ее стать консультантом, наших уже не сажают по двести тринадцатой, часть два. Раньше после каждой демонстрации хотя бы штук десять «водолазов» могли напроситься по шлему и потом справлять новоселье. Но теперь им пшик…
Едва газон с шезлонгами остался позади, мы почти уперлись в два сарая, расположенных друг напротив друга. Один, повыше и покороче, обозначался крупной белой литерой «М». На том, который был ниже и заметно длиннее, нарисовали огромную «П».
– Та-ак, – задумчиво произнес Вилли Максович, рассматривая буквы. – Это не сортир. Размер обеих построек слишком велик, вторая буква сомнительна, да и вообще сортир я уже засек при входе. Та-ак. Ну и что это у нас за ребус?
– Скажете тоже – ребус, – улыбнулся Кеша. – Просто два ангара для дирижаблей. У Наждака их пока два: «П» – «Пронька», «М» – «Михей», оба формально не наши, а взяты в аренду на 99 лет, поэтому по суду их нельзя конфисковать. «Пронька» – совсем допотопный динозавр, без автоматики. «Михей» – цеппелин поновее, с разными девайсами, но тоже, конечно, старье.
– Дирижабли? – оживился Фишер. – Это уже кое-что! Вооружение на них имеется, хотя бы оборонительное? Пулеметы, мортиры… катапульты, в конце концов? Вам же надо защищаться.
– Вот и Митя Верховцев, наш главный аэронавт, предлагал Наждаку поставить катапульты, – вздохнул тезка. – Но Андрей Антонович ни в какую: оружие, говорит, здесь должно быть нелетальным. В результате ограничились маврикийскими дронтами. Собрали донейты и закупили пять штук. Три для «Проньки», два для «Михея». Полетные качества дронтов – на тройку с минусом. Лучше курицы, хуже фазана. Зато бомбическая мощь, я вам скажу, у них адская, Митя проверял. Когда дронт планирует с высоты, у него стресс, а когда у него стресс, он гадит феноменально: разлет фекалий и общая площадь поражения – метров двадцать как минимум. Может, и больше, но Верховцев второй раз испытывать не стал, побоялся уделать весь лагерь… Если хотите, я вам дронтов потом покажу, они тут недалеко, в вольерах.
– Спасибо, не надо, – поспешно открестился Вилли Максович. – Птицы-говнометы не моя стихия, вчера моему плащу и так досталось от голубя. А вот сами дирижабли я бы осмотрел.
– Запросто, – кивнул Кеша, – но не сейчас. Ангары заперты – значит, Митя уже ушел в штаб.
– А нам туда не пора? Мы не опоздаем на встречу с Наждачным? – Едва только я вспоминал о времени, ко мне возвращались и мысли о Лине. Я почти физически чувствовал, как секундная стрелка неумолимо описывает круг за кругом. Пять секунд протикало, еще десять, тридцать, вот уже целая минута убежала, а я бестолково топчусь на месте и не сделал пока ничего полезного.
