– Что ж, я очень рада, – ответила мать. – Но, возможно, это потому, что тебе для нее ничего не приходится делать.
Глава восьмая
Громкий крик чайки заставил Мэри замереть. Она сидела на удобной скамейке напротив церкви и наблюдала за тем, как птица пикирует и взмывает в небо, расправив белые крылья. Мэри переживала мгновения такого ничем не омраченного восторга, что ей вправду показалось, будто она еще никогда в жизни не была такой счастливой. Но стоило ей так подумать, как она ощутила аромат свежей выпечки и решила, что могла бы стать еще более счастливой. И, словно по волшебству, перед ней возникла девочка. Сегодня, несмотря на жару, она была в брюках и джемпере. Глупое дитя. В руке девочка держала коричневый бумажный пакет, от которого исходил божественный аромат.
– А вот и вы, миссис Беглянка, – сказала девочка. – Круассан. Только что из микроволновки.
Мэри взяла у нее пакет и указала им на небо.
– Чайка.
– Да, – согласилась девочка и села на скамейку рядом с Мэри. – Заблудилась, наверное.
Круассан оказался просто великолепен. Мэри проглотила его, откусив всего четыре раза, и поняла, что легко съела бы еще один. Облизнув с пальцев масло, она вытерла руку о подол юбки.
– Когда я была молодая, – сказала она девочке, – я могла сунуть в рот сразу пять вишенок. Просто прижимала языком, пока не лопались, а потом выплевывала косточки, и они разлетались по саду.
Девочка рассмеялась, наклонилась и похлопала Мэри по руке.
– Вечером, когда буду возвращаться с экзамена, я куплю тебе большой пакет вишен. Заставим маму заплатить. Она не откажется, потому что чувствует себя виноватой за то, что ругала нас. Сама увидишь.
– Ругала? – переспросила Мэри. – Не помню.
– Да, она просто жутко злится на меня из-за того, что я болтаю с тобой, а не готовлюсь к экзамену. На Криса она злится за то, что тот говорит про отца, а на тебя – за то, что за завтраком ты перечисляешь своих дружков.
Мэри стало немного страшно. Такие провалы в памяти.
– Я это делала? Правда? Обычно я веду себя очень прилично. А почему я о таком заговорила?
– Крис пожелал узнать, кто отец нашей мамы.
– И я сказала?
Девочка вытащила из кармана сложенный в несколько раз лист бумаги и развернула его.
– Ты сказала: Роберт Гибсон
[6].
– Ах, Роберт! – Мэри прижала ладонь к щеке. – Он был великолепен!
Девочка улыбнулась.
– Да, ты так нам и сказала. А мама просто взбесилась. Теперь, когда всплыла информация об ее отце, Крис ужасно хочет повидаться с нашим. Но она и слышать об этом не желает, потому что папа живет со своей подружкой в нашем бывшем доме и у них родился ребенок, а это непростительное оскорбление.
– Что-то не припомню, чтобы кто-то взбесился.
– Ну… все относительно, да. То есть она не визжала, не орала и ногами не топала. Это была такая тихая злость, понимаешь?
– И я при этом присутствовала? Ты уверена?
Девочка смутилась. В ее глазах мелькнула жалость… Или Мэри только показалось?
– Прости, мне не стоило тебе о таком напоминать.
Это было похоже на то, как если бы она подошла к краю пропасти. Нет. На другое. Это было… как проснуться и обнаружить, что за ночь у тебя куда-то подевался палец на ноге или руке. Мэри не помнила никакого разговора на повышенных тонах. Она лишалась каких-то важных составных частей, и они не возвращались обратно.
Что сказал ей врач на днях? «Похоже, у вас спутано сознание, миссис Тодд». Тупица. Дура треклятая. Почему это не могли быть просто провалы в памяти? И почему она сама не могла выбирать, что вспоминать, а что – нет?
– Люди могут только стараться изо всех сил, – прошептала она сидевшей рядом с ней девочке.
– Да, – кивнула та.
– А мы должны стараться не судить их слишком строго.
– Ты говоришь о тебе и маме?
– Я говорю обо всех, кого я только знала.
Девочка уставилась на старуху не мигая.
– Почему вы с мамой расстались, ты помнишь?
– Быть может, ты могла бы ее об этом спросить?
– Спрашивала. Она не желает говорить об этом. Пэт – святая, а ты – грешница, и больше от нее ничего не добьешься. Но не может же все быть так просто, правда? Я в том смысле, что, когда мама была подростком, вы ведь вместе жили в Лондоне, да? Это было ужасно? Вы друг дружку ненавидели?
– Слишком много вопросов.
– Я хочу понять.
– Что ж, если тебе удастся что-то узнать об этом, будь так добра, поделись со мной, пожалуйста.
Девочка расхохоталась.
– Может быть, нам все-таки стоит нанять того детектива?
Девочка была юная, хорошенькая, она явно старалась как могла, и Мэри смогла только улыбнуться в ответ, пытаясь при этом прогнать страх. Ей хотелось сказать: «Я так много забываю. Пожалуйста, помоги мне. Кажется, у меня разрывается сердце».
Но сказала она вот что:
– Почему мы тут сидим?
– Потому что ты опять убежала.
Страх сковал Мэри по рукам и ногам.
– И далеко я ушла?
– Каждое утро ты уходишь немножечко дальше. Из тебя получился бы отличный мастер побегов.
Мэри усмехнулась:
– Интересно, а куда я иду?
Может быть, это было как-то связано с хорошей погодой? Или нужно было что-то где-то взять и принести домой? Или кого-то повидать? Что бы ни привело ее к этой скамейке, она была этому рада. Она сидела, расслабив руки и держа их на животе, и подставляла лицо солнцу.
– Витамин D впитывается через веки, – сообщила Мэри девочке. – Ты знаешь об этом?
Девочка промолчала.
– Ты меня не слышишь?
Мэри не так часто говорила умные вещи, но, когда она это делала, девочка могла хотя бы из вежливости послушать.
– Я с тобой говорю, рыжая!
Но девочка смотрела на противоположную сторону дороги, нервно кусая губы. Это была ужасная привычка, которая сразу демонстрировала миру, что тебе страшно. Нужно было изо всех сил стараться никогда так не делать. Что ее мучило? Мэри прищурилась и попыталась приглядеться. Там, рядом с магазином, появилась группа школьниц с ногами от ушей и оголенными руками. Они тыкали пальцами в свои электронные штуковины и очень громко говорили о каких-то глупостях.
Девочка спросила:
– Мы можем уйти?
– Из-за них?
