– Это для Кэролайн. Она обожает «Славу никербокера».
– Мама? Сомневаюсь.
– Знаешь что? Я позову ту миленькую официантку.
– Нет, Мэри, больше не стучи по окну, пожалуйста. К тому же они тут все равно не делают мороженое, она же тебе сказала. Если хочешь, я найду рецепт в интернете и попробуем приготовить этот десерт сами. Я прямо сейчас найду. Вот, смотри, уже ищу. Это он на картинке? Мороженое, фрукты, взбитые сливки, джем и вишни?
Мэри радостно захлопала в ладоши.
– Как здорово! Ты только посмотри! Это же такая вкуснятина!
Кейти сохранила страничку в «Избранном», несмотря на то что ей грозила бы серьезная выволочка, если бы она купила и принесла домой все эти ингредиенты. Мать еще смирилась бы со смузи, с пригоршней ягод, с обезжиренным йогуртом, но только не с этой калорийной монструозностью. Мама и бабушка были фантастически противоположными людьми – просто с ума сойти. Мэри, пожалуй, вытащила бы фрукты из бокала и отложила в сторонку, как слишком здоровый продукт. А вишенку бы съела, потому что привыкла плеваться косточками в детстве. Кейти тоже любила вишни. Бывало, она вешала две на ухо, как будто это серьги с драгоценными камнями.
Было приятно любить вишни вместе с Мэри. Кейти нарисовала вверху страницы ягоду, затем пририсовала к ней стебелек и два листочка.
Симона взяла серебристыми щипцами кусок торта, положила на тарелку, быстро поставила ее на поднос и повернулась к кофемашине. Кейти поймала себя на том, что разглядывает спину Симоны, ее волосы, изгиб шеи…
Господи, да что же с ней такое? Глупости какие! Она вытащила красную ручку и раскрасила вишенку.
Мэри нетерпеливо смотрела на дверь кафе. Наконец она открылась.
– А… вот и еда.
Нет, нет! Кейти не в силах была ни смотреть, ни говорить, ни тем более есть. Ее щеки пылали жаром, когда Симона подошла и поставила поднос на край стола. Она указала на блокнот.
– Может, уберешь?
Кейти резко захлопнула его, завозилась с крепежной резинкой, ручками и сумкой, пытаясь поскорее освободить место. Симона осторожно поставила на стол тарелку с тортом и кофе для Мэри.
Та практически набросилась на десерт.
– Можно я скажу, что торт выглядит восхитительно?
– Конечно, можно. Спасибо.
Симона положила на стол салфетки и столовые приборы.
Сердце Кейти билось так громко, что она не сомневалась: Симона это слышит. Нужно было что-то сказать. Хоть что-то…
– Вы тут хозяйка? – спросила Мэри, ломая торт пальцами.
– К сожалению, нет. Я бы тогда повысила себе зарплату.
Мэри расхохоталась в ответ на шутку, и Симона засмеялась в ответ, однако тут же умолкла, поставив перед Кейти тарелку с булочкой.
– Вот. Смотри не поперхнись, – хмыкнула она.
Сейчас или никогда. Кейти дерзнула поднять голову.
– Могу я кое-что сказать?
– Шутишь, да?
Симона огляделась по сторонам с таким видом, словно где-то под столиками могли прятаться Эсме и ее приспешницы.
– Они мне не подруги. Я с ними едва знакома… – Прозвучало не очень: Кейти словно бы пыталась оправдаться, но как еще объясниться, она не знала. – Я шла с экзамена по математике, и они оказались на моем пути. Я не знала, что Эми наговорит тебе столько гадостей.
Симона прищурилась:
– Но ты же смеялась вместе с ними.
– Извини. Я не хотела.
– Вот как? Ты не хотела? Не виновата, значит? Твои подружки – законченные сволочи, а ты просто мимо проходила. – Симона взяла со стола поднос. – Рада, что мы это выяснили.
– Извини.
– Я тебя и в первый раз услышала. Будем надеяться, у тебя полегчало на душе.
Глаза Кейти защипало от слез. Она чувствовала себя маленькой и глупой. Симона ушла внутрь, а Кейти осталась за столиком. Рядом с ней лежала булочка и стоял ароматный кофе, но она ничего не хотела. Только оказаться дома, лечь в постель и спрятаться. Она повернулась к окну спиной. Ей хотелось содрать с себя лицо и надеть чье-то другое.
Мэри ела быстро, так, будто несколько дней голодала, и каждый раз, проглотив кусочек торта, блаженно вздыхала. Она вся перемазалась шоколадом, попало на стол и даже на ее кардиган. А когда она бросила сахар в кофе (три куска!), то забрызгала ладонь и вытерла руку об юбку.
Люди не совершали храбрых поступков. По крайней мере, те, с которыми была знакома Кейти. Трусом был ее отец. Он врал и не говорил, что у него есть подружка. Струсила Мэри, когда отдала сестре своего ребенка. Мать переживала по любому поводу и боялась почти всего на свете. А сама Кейти… что ж, было ясно, что она тоже унаследовала ген трусости, потому что попросить прощения надо было иначе – громко и более внятно.
Храбрым в ее семье был только Крис. Впрочем, его вынудили. Без вариантов.
– Замечательно, – объявила Мэри, отодвинув тарелку и радостно подставив лицо солнцу. – Еще бы столько же съела.
– Почему ты бросила своего ребенка? – спросила у нее Кейти.
Мэри приоткрыла один глаз и нахмурилась. Похоже, это было ее больное место.
– А я бросила?
– Да, ты оставила малютку со своей сестрой и исчезла.
– Но мне же велели так сделать, разве нет?
– Не виновата, значит?
Кейти понимала, что разговаривает грубо. Она бросала Мэри слова Симоны, чтобы избавиться от противной боли в груди, но не могла остановиться.
– Когда ты появилась опять, маме было девять. Почему ты так поступила с ней?
– Неужели столько лет прошло?
– Она думала, что ее мама – Пэт. Представь, в каком она была шоке, когда откуда ни возьмись появилась ты и сказала правду.
– Уверена, все совсем не так.
У Мэри был такой ошарашенный вид, что Кейти сразу стало жалко ее. Она придвинула к старухе тарелку с булочкой, чтобы загладить вину. Мэри клюнула на сладкое, как обычно, но Кейти чувствовала себя отвратительно.
Она снова вытащила блокнот, перевернула и его и начала новую страницу – последнюю. Под заголовком «Рассказы Кейти» она написала: «Больше никогда не приходи в это кафе! Все остальные поездки – ТОЛЬКО ЗА ГОРОД!».
Хватит вести себя по-идиотски.
Хватит быть трусихой.
Хватит психовать.
Она писала эти слова и чувствовала, будто на странице гремят маленькие взрывы.
Верни Эсме. Купи новую одежду. Заведи бойфренда. Срази ВСЕХ парней наповал на завтрашней вечеринке. Рискни, и пусть хоть что-то ПРОИСХОДИТ!
Глава шестнадцатая
Тушь для ресниц, помада, тональная пудра и тени для глаз. Внутри, конечно, была все та же Кейти, но снаружи никто бы этого не заметил. Девочка выглядела совершенно иначе, когда улыбалась своему отражению в зеркале. Она распустила волосы, они сверкали красноватым золотом, и это прекрасно смотрелось на фоне платья, ткань которого сочетала в себе оттенки зеленого, черного и еще множества других цветов, которые начинали переливаться, когда на них падал свет.
