Знала бы она…
Глава двадцать третья
Вот как все случилось.
Через неделю после того, как Кейти отдала Симоне письмо, та сказала:
– А я все гадала, когда вы тут снова появитесь. Даже начала по вам скучать.
Она приняла заказ и обслужила их. Пока они ели, Симона время от времени улыбалась Кейти, а когда принесла второй поднос, с напитками, наклонилась и прошептала ей на ухо:
– Ты уверена, что это Мэри хочется весь день тут сидеть, а не тебе?
Волна жара побежала вверх от кончиков пальцев ног, совсем как ртуть в градуснике. Кейти поняла, что Симона это заметила – она улыбнулась своей безмятежной улыбкой, и сердце Кейти забилось так часто, что она побоялась умереть прямо здесь.
На следующий день Симона спросила:
– Ни на минутку отойти не можешь, да?
Кейти хотелось, чтобы новая знакомая поняла: она здесь из-за Мэри, а не сама по себе, поэтому пришлось рассказать Симоне про Виктори-авеню, а еще про то, что Мэри была актрисой и всякий раз, когда у нее случался выходной, она садилась в поезд, а потом сидела в этом кафе и смотрела на дочку, которая жила в маленьком доме на другой стороне улицы. И Симона слушала ее так внимательно, что даже взяла стул и села рядом.
Когда она спросила у Мэри, в каких пьесах та играла, бабушка не смогла вспомнить, но она была настолько очарована тем, что официантка села к ним за столик, что, взяв Симону за руку, ответила:
– В веселых. В популярных.
– И каждую неделю новая пьеса?
– Именно так, – кивнула Мэри. – И много поездок.
– Репертуарный театр, – кивнула Симона. – Я писала реферат на эту тему.
Кейти посмотрела на ее руки, на то, как она проводит большим пальцем по ладони Мэри, и заметила (не в первый раз!), что Симона носит кольцо на большом пальце, а пальцы у нее длинные и тонкие, не то что у самой Кейти – толстенькие, как сосиски. Наверное, Симона могла бы стать хирургом или пианистом, если бы через четыре месяца не собиралась поступить в университет сразу на два факультета – театральный и филологический.
– Только если я получу на экзаменах «А» и две «B», – сказала она.
– Получишь обязательно, – заверила Мэри, не отпуская ее руку. – Ты такая красивая и умненькая.
Симона рассмеялась:
– Мне надо работать. Но мы еще поговорим потом, да?
Вот так продолжалось несколько дней. Кейти опасалась, что ее кто-нибудь увидит. Одноклассники проходили практику в магазинах и офисах по всему городу. Она то и дело встречала знакомых, особенно во время ланча, когда школьники расходились по домам, – на траве напротив кафе, на скамейках около супермаркета, на ступеньках библиотеки, у киосков на рынке. Кейти представляла себе, какие пойдут сплетни, если ее заметит Эми или еще кто-нибудь: «Кейти Бакстер до сих пор таскается в эту кафешку по утрам, хотя у нее есть бойфренд. Ага, она явно на два фронта работает. Мерзость какая! Можете себе представить, чем они занимаются с этой коровой?».
Проще было бы остаться дома, не вставать с кровати, сказать матери, что заболела, что подскочила температура и что она больше не может присматривать за Мэри.
Не спасали даже сообщения от Джейми. На его взгляд, прогулка по парку была «ПРЛСТ»
[20]. А кофе, который они пили вместе, он назвал «ГРНДЗ»
[21]. А затем он спросил, будет ли она свободна на следующей неделе, чтобы сходить и посмотреть фильм, который ей, возможно, понравится. Кейти ответила «да», потому что просто не могла ответить по-другому. Она знала, каково это, когда тебе говорят «нет». Но не написала точно, в какой день – обещала дать знать. Потому что, если Мэри все время хочет в кафе, а мать платит Кейти за то, что она ее туда водит, откуда же может взяться свободное время?
Симона уделяла им по несколько минут каждый день. Она говорила, что начальница не возражает, ведь хорошие отношения с посетителями – часть сервиса. У нее вошло в привычку ставить табличку «зарезервировано» на один из боковых столиков, чтобы Мэри могла покурить. А однажды, когда они пришли в кафе, Симона сказала: «У меня кое-что есть для вас». Кейти очень удивилась и на миг подумала, что речь о ней, но нет – Симона имела в виду книгу о театре пятидесятых-шестидесятых годов, которую она заказала специально для Мэри.
Старушка перелистывала страницы, а Симона рассказывала о театрах и пьесах, о том, что актерам платят четыре фунта в неделю, а жилье с едой и стиркой стоит два, что каждую неделю ставится новый спектакль и выходные только в воскресенье и понедельник.
Мэри слушала как зачарованная, Кейти тоже удивленно молчала. Она не в силах была оторвать глаз от длинных загорелых ног Симоны. Ее взгляд скользнул вниз, к сандалиям и браслету из маленьких серебряных бусинок на лодыжке.
– Я помню, что зрители всегда смеялись, – улыбнулась Мэри, – и всегда очень громко аплодировали.
Она разговорилась и стала рассказывать девочкам о мужчинах, которые поджидали ее за кулисами каждый вечер и приглашали поужинать. Как-то раз один молодой человек купил ей розы, а другой потребовал убраться прочь со своими цветами. Первый отказался, тогда второй предложил закатать рукава и выяснить отношения, и они разбили друг другу носы.
– Получились не красные розы, а красные носы, – хихикнула Мэри.
Шутка рассмешила Кейти и Симону, а старушка просияла от радости – она любила смешить людей. Потом она спросила, можно ли вырезать из книги некоторые фотографии.
– Конечно, – кивнула Симона и принесла ножницы.
– У нас есть стена, – сказала Кейти, когда Симона села рядом с ней, – в моей спальне. К этой стене мы прикрепляем разные важные штуки. Каждый день Мэри видит их, и это помогает ей многое вспоминать. Вот почему мы так часто приходим сюда.
– Вот как? – От легкой улыбки Симоны у Кейти засосало под ложечкой, там словно собрались одновременно тьма и свет. – А мне-то казалось, что это я – главная сила притяжения.
Кейти не отвела взгляда. У нее было такое чувство, что она кубарем катится вниз с горы и ничто не может ее остановить.
– Можно тебя кое о чем спросить? – вдруг произнесла она.
Казалось, вся жизнь в кафе замерла, внезапно воцарилась тишина. Люди за другими столиками растаяли, превратились в далекий фон – так бывает в фильмах, когда останавливается время. Даже Мэри как бы расплылась по краям. В фокусе остались только Кейти и Симона.
– Слухи про тебя – правда?
В глазах Симоны заплясали искорки смеха.
– О каких слухах мы говорим?
– О том, что про тебя говорят в школе.
