Крис сказал:
– Со мной все было нормально, пока я не позвонил в дверь. Тогда мне стало грустно.
– А ты чего ждал? Пытаться подружиться с отцом и его новой семьей – это паршивый рецепт счастья.
– Да не пытаюсь я ни с кем подружиться, потому что его нету дома! – Голос Криса из-под прижатых к лицу ладоней звучал приглушенно. – И я виноват.
– В чем? В том, что его нет дома?
– В том, что он от нас ушел.
– Ты виноват? Черт побери, с чего ты это взял?
– Джош мне сказал.
– Кто такой Джош?
– Мальчик из нашей школы.
– Знаешь, я про него никогда не слышала, и, поскольку он явно ни разу не видел ни маму, ни папу, я не понимаю, откуда он может что-то знать.
Крис откатился по траве подальше от Кейти с таким видом, словно разговор был окончен, но она не собиралась отступаться. Она подошла и села на траве рядом с братом.
– Ты не виноват, Крис.
– Так и знал, что ты так скажешь.
– Потому что это правда. Отец ушел от нас потому, что нашел женщину помоложе. Это абсолютно банальная причина, которая к тебе не имеет никакого отношения.
– Она сможет родить ему хороших детей.
– Это как прикажешь понимать?
Крис бросил взгляд на сестру и снова закрыл глаза.
– Никак.
– Так вот что Джош сказал? Что ты недостаточно хорош? Да он просто урод. Когда я зайду в твою школу в следующий раз, покажи мне его, и я ему шею сломаю.
– Подраться я сам могу, – стоически произнес Крис.
Кейти подумала: вот почему брат так часто отказывается идти в школу. Наверное, надо было обнять его, но девушка еще злилась. Она наклонилась и подула на Криса, чтобы он открыл глаза, но брат снова откатился от нее.
– Ладно, – сказала Кейти, – если все-таки передумаешь и захочешь, чтобы я убила Джоша, просто дай мне знать…
– Да хоть сейчас.
– Я без тебя не уйду.
– А я не уйду, пока не увижу папу.
– Ну, на автобусе ты один еще раз не поедешь.
– А я не один был.
Кейти не могла точно сказать, считается ли сейчас Мэри взрослым человеком, который в состоянии сопровождать Криса. Она скосила глаза на свою бабушку, сидевшую на скамейке: Мэри продолжала разглядывать дом, как будто это было нечто волшебное.
– Не могу поверить, что ты ее сюда привез.
– Ты же ее все время куда-то водишь.
– Я должна этим заниматься. Мама мне за это платит. Господи, ну почему ты такой зануда?
– Не знаю. А ты почему такая грубая?
Кейти улеглась на газон рядом с братом и уткнулась лицом в теплую траву. Ей стало плохо при мысли о том, что явится отец и застанет их здесь. Его подружка наверняка будет с ним и посмотрит на них с жалостью, ее внешность наверняка окажется роскошной, а их ребеночек будет чудесным. Потом Мэри подойдет и начнет ворковать, глядя на младенца, Крис задаст какие-нибудь нелепые вопросы, а отец позвонит матери, и тогда не обойдется без воплей.
Кейти легла на спину и взглянула на небо. Крошечный серебристый самолет пересекал синеву. Его крылья поблескивали на солнце.
Девушка приподнялась, села и посмотрела на дом. Он излучал тепло даже в такой ослепительно-яркий день, даже с задернутыми шторами и плющом, взбиравшимся вверх по кирпичной кладке. Позже солнце сядет за крышей гаража, и верхушки деревьев сада на заднем дворе озарятся светом. Она думала, что больше никогда не увидит этот дом. Думала, что его продадут, отец куда-нибудь переедет – может быть, за границу, – и этим все закончится.
Сад теперь казался ей меньше и беднее. Краска на качелях облупилась, сиденье перекосилось. Или так было всегда? Кейти хотелось верить, что отец повесит новые качели, когда переедет. Может быть, еще горку поставит. И лесенку.
– Знаешь, Крис, как-то ночью мне приснился их ребенок. – Брат не ответил, но Кейти почувствовала, что он ее слушает. – Я была на вокзале с отцом и его подругой, и они попросили меня присмотреть за малышом, пока будут покупать билеты. Девочка во сне казалась старше, чем в реальной жизни. Она ушла от меня, а я ее отпустила. Помню, во сне я думала, что не хочу так переживать из-за всего на свете, как наша мама. Мне хотелось быть крутой, спокойной, как танк, и произвести на отца впечатление. Вот они вернулись с билетами и спросили, где девочка, а я указала на платформу. Отцовская подружка зажала рот ладонью и вскрикнула: «Ты разрешила моему ребенку подойти так близко к поездам?!» Все вдруг замолчали, и по этой тишине стало ясно, что ребенок мертв, и во всем виновата я.
Крис повернулся и посмотрел на Кейти.
– Черт!
– Весь день не могла выбросить этот сон из головы.
– А папа на тебя разозлился?
– Не знаю. Я проснулась. – Кейти взглянула на брата. – Я тоже по нему скучаю, Крис. Ужасно, что он живет здесь, а мы нет. Это что-то вроде какой-то страшной шутки.
Крис сел.
– Если часто повторяешь про себя слово «навсегда», оно въедается в голову.
– Не хочу об этом думать.
– А я все время думаю. Ничего не могу поделать.
Кейти вздохнула.
– Мы не можем здесь оставаться, Крис. Я совсем не хочу, чтобы отец пришел и обнаружил нас тут. Это будет ужасно. И чтобы ты уезжал отсюда один, я тоже не хочу. Давай-ка вернемся на автобусе домой, а я обещаю тебе придумать план.
– Чтобы папа с мамой помирились?
Крис разволновался так, словно его сестра была способна сотворить чудо.
– Нет. Конечно же нет. План, как повидаться с папой. По-настоящему. Как насчет этого?
Кейти повернула голову и увидела, что Крис ей улыбается.
Он протянул руку.
– Договорились.
В уголке сада, где сидела Мэри, стало так темно, что казалось, будто там сыро. Кейти шагнула в тень с озаренной солнцем лужайки, и по спине побежали мурашки.
– Мы уходим, Мэри.
– Я все время слышу звуки.
– Какие звуки?
– Плач.
– Ну, а я ничего не слышу. Давай-ка перейдем с этой скамейки на солнышко, ладно?
Кейти протянула руку, чтобы помочь Мэри встать, но та замотала головой, как старая лошадь, замученная мухами.
– Я не уйду, не попрощавшись.
– С кем ты хочешь попрощаться? Дома никого нет.
– Вон там. – Старушка указала на окно комнаты, которая когда-то была спальней Кейти. – Видишь, шторы дрожат.
– Я думаю, это ты дрожишь, Мэри.
Подошел Крис.
