Мэри открывает глаза. Около дивана стоит Кэролайн и сердито смотрит на нее. Это сон?
– Где Стив?
– Ты вернулась. – Мэри с трудом приподнимается и садится. – Даже не верится. Ты только что с самолета? Господи, как ты загорела!
– Я спросила, где Стив.
– Хм… дай подумать… Он в командировке. Уехал куда-то на сутки, вот только не могу вспомнить, куда. В Кольчестер, что ли? В Кольчестер. Вернется завтра. Он знает, что ты приехала?
– Где мои дети?
– Наверху. Я уложила их спать. Прости, я, наверное, задремала. – Мэри проводит рукой по волосам.
В последнее время ей стало трудновато сразу просыпаться. Явь приходит как бы через пелену тумана. Но это точно ее дочь. Она становится все более живой с каждой секундой.
Кэролайн спрашивает:
– Ты пьяна?
– Конечно нет! Я просто отдыхала. – Со словами Мэри тоже не так просто совладать. Ей хочется сказать что-нибудь важное, а думать она может только о чайнике. – Приготовить чай?
– Нет, тебе нужно уйти.
– Сейчас?
Мэри чувствует себя такой беспомощной – в футболке и шортах, полусонная. Она как будто в чем-то провинилась и была поймана на месте преступления. Она мотает головой. Глупости какие! Ей совершенно не из-за чего ощущать себя виноватой.
– Сейчас же ночь.
– Половина десятого. Поезда еще долго будут ходить.
– Пожалуйста, Кэролайн, не делай этого. Стив написал мне письмо. Я была рада помочь.
– Не сомневаюсь.
– Он не хотел оставлять детей с чужими людьми.
– Ты чужая.
– Нет, нет… Так было, но теперь это не так.
Кэролайн долго, пристально смотрит на Мэри. Мэри точно так же смотрит на Кэролайн, но ей от этого становится нехорошо. Нужно что-то сказать, но она не знает, что.
– Я поднимусь наверх проведать детей, – говорит Кэролайн. – Пожалуйста, собери свои вещи.
Мэри ставит на плиту чайник. Думает, не позвонить ли Стиву, но решает этого не делать. Завтра он будет дома, и, возможно, если они с Кэролайн все-таки поговорят по душам сегодня ночью, все как-то уладится. Как было бы славно, если бы все уладилось. Кейти была бы в восторге. На минуту, всего на минуту, Мэри позволяет себе пофантазировать. В ее фантазии Кэролайн ей благодарна, Мэри живет поблизости от нее и каждый день приходит, чтобы присмотреть за детьми, когда ее дочь на работе.
Мэри зажмуривается. Она ощущает, что у нее в голове странное темное пространство, и оно увеличивается. Это страх, паника. Чтобы избавиться от стука крови в висках, Мэри трет пальцами шею. Кэролайн вернулась, а она к этому не готова. Ей нестерпима мысль о том, что придется расстаться с внучкой.
Мэри решает не пить чай и откупоривает бутылку вина. Берет два бокала, выкладывает в пиалу оливки, а на тарелку – немного сыра и крекеров и ставит на кухонный стол. Открывает дверь в сад. У нее такое чувство, будто в дом вошел дикий зверь – волчица, разыскивающая своих детенышей, и Мэри должна показать этой волчице, что она на ее стороне и не хочет ей зла.
Выпив бокал вина, Мэри чувствует себя более уверенно. Она съедает три оливки и половинку крекера. Она волнуется. Наверное, Кэролайн заснула, и надо бы подняться посмотреть, но Мэри сдерживает себя. Если она поднимется, дочь может напомнить ей, что пора собирать вещи. Она приступает ко второму бокалу, и в этот момент спускается Кэролайн. Она останавливается на пороге кухни и смотрит на все, что Мэри поставила на стол. Переступает с ноги на ногу.
– Крис так вырос, – шепчет она. – Я его с трудом узнаю.
Мэри наливает вина и подвигает к дочери бокал.
Кэролайн не трогается с места.
– Ты можешь поверить, что я их бросила? Я вышла за дверь, поехала в аэропорт, села в самолет и бросила своих детей.
– У тебя на то были причины, – пытается оправдать дочь Мэри.
Кэролайн резко смотрит на мать.
– Кейти знает, где я была?
– Стив сказал ей, что ты уехала в отпуск.
– Без нее? Он получше ничего придумать не мог?
– Девочке не нужно было особых объяснений. Маленькие дети легко прощают.
– Неужели?
То, как Кэролайн стискивает зубы, напоминает Мэри о том, как давным-давно она смотрела на нее, спящую. Той, маленькой Кэролайн снился один и тот же сон, в котором падал и разбивался самолет.
– Ты голодна? – спрашивает Мэри. – Села бы, перекусила. Вот сыр и крекеры.
Кэролайн качает головой.
– Почему вообще ты здесь? Что ты делаешь в моем доме, почему предлагаешь мне поесть? Ты ничего не знаешь о домашнем хозяйстве. Ты даже яйцо сварить не можешь. О чем только Стив думал, когда связался с тобой?
– Он решил, что я знаю, где ты.
– Можно подумать, я бы тебе сказала!
– Стив считает, что твой отъезд как-то связан с прошлым, поэтому и написал мне.
– А что потом? Ты прокралась в мой дом?
– Я позвонила, мы поговорили. Ему было трудно справляться одному, и он спросил, не могла бы я помочь. Я сказала «да», потому что хотела помочь тебе.
– Не притворяйся, будто сделала это для меня, – шипит Кэролайн. – Я тут ни при чем. Я тебя приезжать не просила и понятия не имела, что Стив совершит такую глупость.
– Я не ждала от тебя благодарности, – шепчет Мэри, – но совершенно не обязательно быть такой жестокой.
– Жестокой? – Кэролайн прислоняется к дверному косяку и прищуривается. – Интересно, насколько ты сблизилась с моим мужем?
– Не говори глупостей.
– Когда имеешь дело с тобой, нельзя исключать ничего.
– Что ж, вот это исключи, потому что ты просто-напросто злишься и не хочешь осознать реальное положение вещей. Думаешь, Стив позарился бы на старуху вроде меня? Думаешь, мы с ним могли бы так с тобой поступить?
Может быть, дело в том, что она повысила голос. А может, в том, с какой уверенностью она произнесла эти слова. Как бы то ни было, огонь, пылавший в Кэролайн, словно бы угас. И сама она как-то поникла, опустила плечи и вдруг побледнела. Она подошла к столу, сбросила сандалии и уселась на стул.
– Прости, моя последняя фраза была неуместна. Я устала. Сама не знаю, что говорю.
Кэролайн берет бокал и делает несколько больших глотков.
Где-то неподалеку тявкает лисица. Жалобно, тоскливо.
Кэролайн говорит:
– Я вчера звонила Стиву. Мы общались в первый раз после того, как я ушла. Он тебе сказал?
Мэри качает головой. Уже гораздо спокойнее.
– Я расфантазировалась – думала, он на время уйдет с работы, представляла, что последние недели он сам сидит с детьми. Думала, он наконец что-то поймет, из чего состоит моя жизнь. – Кэролайн кусает губы – детская привычка. – А он вместо этого просит приехать тебя, чтобы за детьми смотрела ты.
