— Ухожу, — поправляет эльф.
— То есть?
— Для меня откроют Портал.
— Ах, в этом смысле... — а я уж начал пугаться. — А кто?
— Дядя. Мне нужно лишь позаботиться о «маяке»
[34]
.
— Дядя, говоришь? Кстати, о дяде и всем прочем: ты так и не рассказал мне, что за артефакт нуждается в усыновлении.
— Скорее, удочерении, — довольно улыбается Мэй.
— Удочерении? Хочешь сказать, что вещица — женского рода?
— И даже дважды женского!
— В каком это смысле?
— Очень просто, — эльф охотно пускается в разъяснения. — Артефакт — одушевлённый
[35]
и... очень капризный. Женская душа в женском теле — что может быть беспокойнее?
— Полное отсутствие того или другого, — бормочу слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. Даже с такими длинными ушами, как у lohassy. — И откуда сия штучка взялась? Насколько я знаю, чаще практикуется совмещение предмета с Подобием Разума, да и то — лишь при очень большой необходимости. Как же получилось, что вы храните столь странный и опасный артефакт? Не сам же Совет Кланов покусился на смешение не смешиваемого? Или...
— Нет, как ты мог подумать! Этот артефакт создали Драконы.
— М-м-м-м-м? — что-то мне не нравится поворот дороги. Но почему?
— Правда, материальная основа, кажется, была сделана кем-то из Горных Мастеров, — вспоминает Мэй. — Но это неважно. Драконы вложили в неё Душу.
— И?
Спрашивать, каким образом всё происходило, по меньшей мере глупо: эльф попросту не знаком с механикой процесса. Зато я некогда читал о чём-то похожем... Фрэлл! От нехорошего предчувствия начинает чесаться щека. Левая, что опять же, странно: ведь клеймо было на правой... Почему меня начинает знобить? Потому, что я помню. Должен помнить! Вот сейчас дотянусь... Но в самый последний момент разгадка тайны злорадно ухмыляется и захлопывает дверь прямо перед моим носом. Я так не играю!
— И поручили нам хранить Её покой! — торжественно заканчивает Мэй.
— Это-то как раз понятно. Но в чём состояла причина обращения к такому опасному сочетанию? Магический предмет, наделённый собственной душой — непозволительный риск!
— Ты-то откуда знаешь? — заинтересованный прищур.
— Читал много в детстве! — огрызаюсь. — Так почему, всё-таки?
— О, история очень красивая. И очень печальная, — в мелодичном голосе отчётливо проступаю завистливые нотки. Значит, речь пойдёт о любви и смерти. Романтик длинноухий... — Это случилось на излёте Долгой Войны, исход которой решили двое. Он и Она. Женщина получила смертельную рану, прикрывая спину своего спутника, но, умирая, не просила даже о последнем поцелуе. Поцелуе, который стал бы и первым, ибо Она любила, но Он не принял любви...
— Почему не принял?
— Не знаю, — вздохнул эльф. — Легенда не говорит об этом. Зато Он не позволил подруге умереть окончательно: поймал отлетающую душу и принёс к Драконам. А те, в память о доблести отважной воительницы, подарили Ей новое тело — вечное и наделённое могуществом.
— И какое же тело? — уже знаю ответ на собственный вопрос. Знаю. Но не хочу верить.
— Гибкий стан смертоносной кайрис
[36]
. И нарекли Её...
— Последняя Песнь Души. Нэмин’на-ари, — выдохнул я.
— Да. Так ты всё знал с самого начала? Зачем же выспрашивал? — удивился эльф.
— Я знал, но... никак не мог вспомнить.
Голос Мэя звучит глухо, словно из-за какой-то преграды, но я не сразу соображаю, что причиной резкого ухудшения слуха стала вскипевшая в голове кровь.
Мин... Так вот, в чём дело! Вот почему мне казалось таким знакомым волшебство твоего тела. Всё ясно. Очередной эксперимент Созидающих. Полагаю, удачный. И твои заслуги, в самом деле, были огромны, если ты удостоилась вечной жизни. Или же... Кто-то замолвил за тебя слово? Настоял на бесценном Даре? Это больше похоже на правду: Созидающие не стали бы столь грубо нарушать одно из Правил Сохранения Равновесия. Не стали бы творить наделённый волей и чувствами предмет. Но как? Кто их заставил? И что отдал за своё желание хоть чем-то отплатить женщине за неразделённую любовь? И — за любовь ли?
Струйка ледяного пота стекла по лбу, играючи преодолела заслон брови и обожгла глаз. Я моргнул, но это не помогло: сквозь стены, пол и потолок просачивались тени. Они множились, наслаивались друг на друга, обретали цвет и звук, и...
...Огромный мрачный зал. Мрачный, то ли от копоти, покрывающей всё обозримое пространство, то ли от суровости взглядов, которыми трое смотрят на одного. Трое, закованные в чешую лат (а может быть, просто — чешую). Сильные. Переполненные Силой. А тот, кто стоит напротив них (или против них?), как будто недавно покинул поле боя: одежда заляпана грязью и кровью, в нескольких местах порвана (или прорезана?), а от левого уголка недовольно сжатых губ на щёку карабкается совсем свежий шрам.
