— Ты считаешь, не надо было устраивать приём? — осторожная попытка проникнуться смыслом моей странной отповеди.
— Надо. Насколько понимаю, весть об исцелении должна была быть объявлена во всеуслышание и в присутствии облечённых властью и доверием персон, так что, всё правильно... Я лишь против того, чтобы торжествовать.
— Но...
— Расправиться со всеми врагами невозможно. Хотя бы потому, что их число неуклонно растёт, а состав меняется. Но необходимо иметь представление об их намерениях, ваше высочество. Дабы в вашем распоряжении всегда было несколько ходов, а не один единственный.
— И причём здесь торжество?
Всё ещё не понимает? Или только притворяется тугодумом? Версии равновероятны, но у меня нет желания выяснять, какая из них истинна.
— Поясняю: ваша искренняя радость не только уязвила тех, кто желал Вам зла в прошлом и будущем, но и могла подтолкнуть к активным действиям тех, кто, полагая Вас уже отстранённым от наследования, таил неприязнь глубоко в душе. То есть, Ваше торжество скорее всего увеличило список Ваших недоброжелателей. Теперь понятно, о чём идёт речь?
— Да... Ты очень ловко объясняешь очень серьёзные вещи, — признал принц. — Но не желаешь откровенничать, когда дело касается тебя самого! Мне плевать, сколько врагов прибавилось за сегодняшний день! Но почему ТЫ не пришёл?
— Ваше высочество...
— Хватит мусолить мой титул! Иногда мне кажется, что ты нарочно возводишь стену между нами: стену из «высочеств», «dou» и всего прочего! Тебе нравится прятаться за ней, да? Нравится? А я не желаю больше биться головой об этот камень! Я предложил тебе дружбу, помнишь? И ты принял её!
— Принял. Моя память порой откалывает странные шутки, но такие события я не забываю.
— Тогда прекрати играть словами! — Дэриен вскочил из кресла и вцепился жёсткими пальцами в мои плечи. — Я хочу, чтобы мы разговаривали, как друзья, а не... как не знаю, кто! Ты можешь быть моим другом?
— Не знаю, — честно ответил я, и ореховый взгляд взорвался отчаянием:
— Но почему?!
— Видите ли... Видите ли, я просто не умею дружить.
— Как это? — опешил принц. — Все умеют...
— Счастлив за всех. Значит, мне одному не повезло.
— Я... я не понимаю!
— Собственно, я тоже. Не понимаю. Просто у меня друзей никогда не было. Не заводились почему-то. Наверное, я сам в этом виноват, но время вспять не поворотить, да и, честно говоря, возвращаться в прошлое не хочется... Я не знаю, что значит быть другом. Правда, не знаю. Мне никто и никогда этого не объяснял... Ты сможешь?
— Что? — по-моему, Дэриен даже не заметил перехода на «ты». Или так долго его ждал, что не оценил важность момента.
— Объяснить, как надо дружить?
— Э... — принц отпустил мои плечи и задумался. — В двух словах не скажешь.
— А в трёх?
— Ты опять шутишь!
— А должен бы плакать, хочешь сказать? Ну, так что, твоё высочество? В чём состоит дружба?
Глаза моего собеседника подозрительно суживаются:
— Это новый экзамен?
— Экзамен?
— Ты всё время чему-то меня учишь, верно? Вот и сейчас... Проверяешь, как усвоен урок?
— И в мыслях не было!
— Врёшь!
— Так, значит? Хорошо, сам скажу, что такое дружба. Это, когда будучи один, тоскуешь и мечтаешь о встрече, а встретившись...
— Через пять минут понимаешь, насколько твой друг невыносим, разругиваешься с ним в пух и прах, хлопаешь дверью, а потом снова начинаешь тосковать! — весело закончил за меня Дэриен. Надо признать, угадал. И мы уставились друг на друга, чтобы вдох спустя расхохотаться.
Я ухитрился отсмеяться первым и сурово сдвинул брови:
— Ты забыл сказать, почему друзья всё время спорят и ругаются.
— И почему же?
— Потому что говорят в лицо вещи неприятные, но важные и правдивые. То, чего никто другой не скажет.
— Ага! — обрадовался принц. — Тогда признавайся, наконец, почему не пришёл! Ты же знал, когда и где! Знал?
— Конечно. Мне Борг сказал.
— Борг? Ты с ним разговаривал?
— Не далее, как вчера.
— Вчера... — в ореховом взгляде появилась настороженность. — Что ты ему наговорил?
— Я? Наговорил?
— А кто ещё?! Когда Борг вернулся, на нём попросту лица не было!
— Совсем? — пытаюсь шутить, чтобы слегка разрядить напряжение.
— Совсем! И он не желал говорить, что произошло. Только прошение об отставке подал.
— ЧТО?! Какая дурость...
— А мне думается, что у него была веская причина: Борг не такой человек, чтобы совершать необдуманные поступки, — строго заметил принц.
— Причина... — нервно потираю шею. — Возможно, и была.
Что я наделал... Опять всё разрушил и растоптал.
Рыжий подал прошение об отставке? Уж не из-за необдуманно ли обронённых мной слов и скоропалительно вынесенных приговоров? Паршивая история, однако.
— Какая причина? — настаивает Дэриен, но меня куда больше занимает другое:
— Ты принял его прошение?
— Нет, но...
— И не принимай покуда. Он успокоится, обещаю. Успокоится, всё обдумает и будет сильно жалеть о собственной поспешности.
— Что ты об этом знаешь? Что вообще произошло?
— Я совершил ошибку. Поделился своей обидой не с тем, с кем следовало бы.
— Ты хочешь сказать... — замешательство и недоверчивость. — Ты обиделся? И на кого же? На Борга или... На меня?
— Тебе лучше сесть обратно в кресло прежде, чем я пущусь в объяснения.
— Почему?
— Потому что говорить буду долго и нудно! Присядь, пожалуйста!
Принц нахмурился, но выполнил мою просьбу, а я опёрся ладонями о край стола. Спросите, зачем? Очень просто: чтобы пальцы не дрожали, а впивались в массив полированного дерева. Чтобы скрыть волнение. Хотя я и подозревал, что сие мне не удастся...
— Да, я обиделся, это точно. Но вот сказать, на кого именно... Затрудняюсь. Наверное, всё же, на себя. Большей частью.
— Но как это связано с...
— Не перебивай! Нет ничего хуже, чем делать окончательные выводы при недостатке данных, так что потрудись дослушать до конца!... В какой-то мере моя обида касается и тебя. Точнее, твоих поступков в прошлом. Я бы даже сказал, одного поступка. Я не вправе выставлять оценки и прекрасно это знаю, но... Вчера моё душевное состояние оставляло желать лучшего, и Борг услышал то, что спустя сутки мне самому стыдно вспоминать.
