Кстати, о шагах! Что-то меня качает...
«Тогда ляг и постарайся заснуть...»
Заснуть... Легко сказать.
«Что же тебе мешает?...»
Эльфы, приносящие одни неприятности.
«Позволю себе не согласиться: этот конкретный эльф принёс тебе пользу...»
Какую же?
«Напомнил, как ты сам к себе относишься...»
И в чём польза?
«В самом общем случае количественные изменения имеют свойство переходить в качественные...»
Ближе к теме!
«Чем чаще тебе будут говорить о твоих ошибках, тем больше вероятность, что ты захочешь их исправить...»
Исправить? Конкретно эту?
«И эту, и многие другие... И те, что уже совершены, и те, что только ждут своей очереди...»
Их много?
«Тебе виднее... Ложись спать!...»
Я чувствовал себя разбитым. И продолжительный сон без сновидений не помог исправить положение.
Стены моей крепости снова подверглись штурму.
Наверное, я вообще зря её выстроил, эту крепость. Зря спрятался в ней от мира. Когда именно это произошло? В раннем детстве? В юности? Или же совсем недавно?
Определённого момента нет и быть не может. Крепость росла постепенно. По камешку. Сначала стены были невысоки и зияли огромными провалами. Потом какое-то время ворота оставались открытыми. А потом... Ни одно моё предложение не находило ответной реакции, и я решил: хватит. Кстати, самое неприятное, когда тебя не замечают. Легче пережить болезненный удар, чем равнодушно скользнувший мимо взгляд. Правда, и в этом смысле мои суждения однобоки, потому что искреннее участие мне почувствовать ни разу не довелось...
Одно дело быть не нужным, или, что тоже верно, «не полезным», и совсем другое — быть откровенно «вредным». Не в смысле характера и поступков, а нести в себе вред иного рода. Невозможность занимать своё место без разрушительного влияния на места других.
Почему мне нельзя поступать, как хочется? Ни в большом, ни в малом, что особенно забавно. Облегчить жизнь прислуге? Нельзя. Поиздеваться над тем, кто подвернётся под руку? Тоже нельзя, потому как стыдно и непристойно. Стыдно лично мне, непристойно — в глазах всех остальных. Жить без присмотра? Категорически противопоказано. И что же делать, если ничего не дозволено? Сидеть и тупо ждать, как сказала Мантия, «чего-то замечательного»? Может быть. Но сколько лет пройдёт прежде, чем это «замечательное» соизволит случиться? И где уверенность, что к тому моменту мой рассудок будет хотя бы слегка похожим на здравый? Кстати, это идея: если сойду с ума, мне будет совершенно наплевать на мир извне, а ему, в свою очередь, будет до меня не достучаться. Надо бы на досуге тщательно продумать этот вариант...
— Вы примете участие в обеденной трапезе? — ну вот, покой уже и не снится.
Открываю один глаз.
В дверях стоит Лэни. Свеженькая, довольная, прячущаяся в уютных складках домашнего платья. Я бы сказал, умиротворённая. Наверное, ночью побила своё прежнее достижение по количеству поклонников. Волосы влажные и от этого кажутся ещё чернее, чем на самом деле. Даже блеск не спасает положение: по смуглым плечам Смотрительницы тугими локонами сбегает вниз сама ночь. Лиловые глаза тоже блестят, но очень мягко. Светят внутрь, если можно так выразиться. И кажется, я понимаю, чем сей эффект может быть вызван. Наверное, стоит её поздравить? Нет, погожу немножко:
— С каких это пор ты служишь кухонным глашатаем?
— Мне не в тягость сзывать к обеду.
— Я не пойду, можешь не тратить силы зря.
— Есть причина?
— Как обычно.
— Вы плохо выглядите, — задумчиво сообщает волчица.
— Знаю.
— Вам не следует отказываться от еды.
— Я и не отказываюсь. Просто за общий стол не пойду.
— Почему? Брезгуете?
Открываю второй глаз.
Она нарывается на очередную выволочку. И прекрасно это понимает. Но зачем? Хочет изучить глубину моей обороны и нанести сокрушительный удар? Так я ничего не скрываю.
— Считай, как тебе удобнее.
— А на самом деле?
— Я не обязан давать тебе отчёт. В чём бы то ни было.
— А dou Магрит?
— Хочешь сказать, она надоумила тебя прийти сюда?
— Она непременно спросит, почему Вас нет за столом.
— Я поем позже. На кухне. Если что-нибудь останется.
— На это не стоит надеяться.
— Знаю.
— Вы удивительно немногословны сегодня, — ещё одно размышление вслух.
— У меня нет настроения.
— Разговаривать?
— Отвечать на глупые вопросы.
— Они, в самом деле, глупы или только Вы считаете их таковыми?
— Какая разница?
— Мне любопытно.
— Ищи кого-нибудь более подходящего для пустых бесед, — я перевернулся на живот и обхватил руками подушку.
— Вряд ли мне это удастся, — съязвила Лэни.
Я не стал отвечать, и через минуту женщине надоело ждать: тихие шаги обутых в мягкие сапожки ног затихли в недрах коридора. Дверь, конечно, осталась открытой. Может, её вообще снять с петель? А то висит совершенно зря: у меня с утра не комната, а проходной двор.
«Зачем обидел женщину?...»
И ты туда же!
«Она искала примирения, а встретила такой холодный приём...»
Примирения? Разве мы ссорились?
«Зря ты так себя вёл, мой дорогой... У тебя был очень хороший шанс наладить отношения со Смотрительницей... Ты же видел, что она на редкость спокойна...»
Видел. Ещё бы она не была спокойна! Через сколько месяцев ждать приплода, как думаешь?
«Если всё пойдёт должным образом...» — Мантия осекается и строго спрашивает: «А как ты догадался?...»
О чём?
«Что в ней зарождается новая жизнь?...»
Не знаю. Просто почему-то вспомнилась Ке... Её глаза сияли точно таким же светом.
«А ты всё-таки умеешь кое-что видеть...» — в тоне промелькнула тень уважения.
Умею, не умею, толку никакого.
«Потому и отправил её прочь!...» — догадалась, стерва. Наконец-то.
Угу. Надо быть совершеннейшей дурочкой, чтобы прийти в мою комнату в таком положении.
«Или придавать значение другим вещам...» — мягкое замечание.
Другим? Например?
«Тебе важно сохранить в неприкосновенности магические структуры Дома и его обитателей, а ей... Ей может быть важно блюсти традиции... Исполнять Долг...»
