Управляющий никогда не делал замечаний, сколько бы раз Арло ни подливал себе газировки. К трём часам у Арло в голове гудело от переизбытка кофеина, и он устраивал забеги на время от закусочной до начальной школы и назад. К пятнице он стал быстрее на целую минуту.
Около пяти Арло с мамой отправлялись в автомастерскую Пайн Маунтина за чеками и счетами. Бухгалтерией мама занималась дома, но принимать заказы и проводить инвентаризацию приходилось на месте.
Митч, механик, показал Арло, как заменить масло и заклеить дыру в покрышке.
– Это, считай, восемьдесят процентов всех обращений в автомастерскую. Если бы каждый знал, как это делать, я бы разорился.
Митч мог выполнять обе эти операции одной рукой: он сломал левую, катаясь на мотоцикле пару недель назад.
Что-то изменилось между Митчем и мамой Арло. Зимой они постоянно смеялись и дразнили друг друга из-за проделок в старшей школе. Теперь шутки стали редки. Они вели себя дружелюбно, но больше не болтали, как раньше. И Митч с Пасхи ни разу не пришёл к ним домой.
Самым любимым временем суток для Арло стал ужин.
Джейси и дядя Уэйд были страшными привередами в еде, и Арло с мамой пользовались их отсутствием. Каждый вечер они пробовали новый рецепт: сосиски с квашеной капустой, тофу с соусом из чёрной фасоли, йоркширский пудинг, спагетти с морепродуктами. Какие-то блюда получались вкусными, какие-то ужасными. Но дегустировать было невероятно интересно.
Затем они ставили на кофейный столик мороженое и смотрели фильмы на старых видеокассетах, которые дядя Уэйд записывал в юности с телевизора. Фильмы были хорошими, но реклама была ещё лучше. Арло поверить не мог, что люди могли носить такую жуть: одежду неоновых оттенков и обрезанные свитеры.
– Не смейся, – говорила мама. – Я бы убила за такие обновки в Пайн Маунтине. Помню, я умоляла родителей свозить меня в торговый центр.
Она разрешала ему не ложиться до половины одиннадцатого. Затем он ещё час читал перед сном, пока его глаза не слипались.
Он с огромным удовольствием провёл бы так всё лето. Но затем в город пришёл незнакомец.
7
Мужчина в закусочной
ДОРОГА ДО ПАЙН МАУНТИНА была долгой и извилистой и больше никуда не вела, то есть никто не оказывался в городе просто по пути ещё куда-то. Все прибывали с какой-то целью.
Каждую осень туристы приезжали на пару недель полюбоваться тем, как листва меняет цвет, а склоны гор покрываются золотом. За ними следовали охотники в оранжевом камуфляже и на пикапах. А затем выпадал снег. Зимой гостей в Пайн Маунтине практически не увидишь. Лыжные курорты находятся в стороне, и снегоуборочные машины с трудом успевают расчищать дорогу до Хавлика.
Весной и летом большинство туристов привлекают развалины Старого Пайн Маунтина, первого города, что столетие назад был смыт паводком. Держа в руках распечатанные с вебсайтов карты, они бродят по потрескавшемуся фундаменту разрушенных построек и удивляются застрявшей с тех времён на огромном дереве повозке. Ставить палатки в тех местах запрещается, но люди всё равно это делают в надежде встретиться с одним из призраков или томминокеров, которые, по рассказам, обитают в заброшенной шахте.
Было лето, и деревья стояли зелёными. Поэтому, увидев за столиком у окна незнакомца, Арло первым делом подумал, что он приехал из-за руин.
Мужчина был примерно одного возраста с дядей Уэйдом. У него были светлые волосы с сединой и морщинистая кожа, а на поясе висел охотничий нож. Мама Арло принесла ему чая со льдом, пока тот изучал меню. Дружелюбно улыбнувшись, он заказал гамбургер с картошкой фри.
Мама Арло ушла на кухню готовить. Было три часа дня, и повар убежал домой, чтобы закапать лекарство для глаз своему бассет-хаунду, поэтому за грилем стояла мама Арло.
Мужчина встретился взглядом с Арло, который сидел за стойкой и читал Полевую книжку. Больше в зале никого не было.
– Какой у тебя ранг? – спросил мужчина, указав на книжку.
– Белка, – ответил Арло. – Мне нужно ещё несколько нашивок до Совы.
Мужчина кивнул, но больше ничего не сказал. Он явно испытывал жажду, потому что почти осушил стакан в один присест. Поставив стакан на стол, он отвернулся к окну.
Арло потянулся через стойку к кувшину с чаем. После недолгих уговоров его мама разрешила ему подливать напитки посетителям при условии, что он будет аккуратен.
Мужчина с улыбкой подвинул к нему стакан. Арло наполнил его до краёв.
– Спасибо.
У незнакомца был бледный шрам вдоль левого глаза, а на шее висел мутный кристалл на тонком кожаном шнурке.
– Вы приехали посмотреть старый город? – спросил Арло.
– Не знал, что здесь есть старый город.
– Он ниже по реке. Говорят, его населяют призраки, но на самом деле это неправда.
– Ты не веришь в духов?
– Верю, – ответил Арло. – Но не в таких.
– Тогда во что ты веришь?
– Не знаю.
– Но ты же должен во что-то верить, не так ли? Разве не этому вас учат? Преданный и смелый, добрый и прямой…
– Вы были рейнджером?
– Был. Вообще-то, именно поэтому я здесь. Встретиться со старым другом из лагеря.
Арло заметил в правой руке мужчины монету. Она перекатывалась туда-сюда между костяшками его пальцев. Обычная ловкость рук – Арло видел по телевизору фокусников, делающих то же самое, – но он никогда не наблюдал это вблизи. Казалось, монета танцует.
– У тебя разноцветные глаза.
– Я знаю.
Арло ненавидел, когда люди указывали на очевидные вещи.
– В Перу это считается к удаче. Tocado por espiritus – «тот, кого коснулись духи».
– Вы бывали в Перу?
– О, где я только не был.
Мужчина поднял монету, чтобы Арло было лучше видно.
– Испанская, шестнадцатый век. Сделана из золота майя. И идеально сбалансирована. Смотри.
Он поставил монету на ребро и щелкнул по ней пальцем. Та закрутилась, блестя на солнце.
Арло не мог отвести от неё взгляда. С каждым бликом весь остальной мир отдалялся, а он словно падал навстречу монете. Руки отяжелели.
Но ему не было страшно. Он не хотел, чтобы монета останавливалась. Он ничего не хотел. Это было похоже на последние секунды перед пробуждением, когда ты ещё паришь на отголосках сна.
Мужчина что-то говорил, но Арло его не слышал.
Арло тоже что-то говорил. Он чувствовал вибрацию в горле. Но понятия не имел, какие слова произносил.
Все его внимание было сосредоточено на крутящейся монете. Он слышал шорох её скольжения по столу, глухое жужжание, которое постепенно становилось всё пронзительнее.
