Затем ветер сместился ко второму столбу и зазвенел нитями с колокольчиками – творением Софии. Он задержался здесь дольше, пробуя разные звуковые комбинации.
«Это ей понравилось больше», – подумал Арло, хотя было странно говорить о ветре в женском роде.
Он вспомнил их разговор с Мэрили в последний день учебного года. Она описала ветер позади её дома и как ему нравится дуть сквозь её волосы. Что, если Мэрили не сошла с ума? Что, если на самом деле она разговаривала с духом?
Наконец ветер добрался до третьего столба. На нем висело подношение Стивенса – треугольник из скреплённых гвоздями алюминиевых форм для выпечки. Тонкий металл погнулся туда-сюда, но больше ничто на присутствие Бризи не указывало.
– Она не знает, что с этим делать, – пояснил Дарнелл. – Она ничем не может пошевелить. Помните, вы делаете что-то классное не для себя. А что покажется классным ей.
Внезапно треугольник Стивенса с громким скрежетом сорвался со столба и повис в воздухе, раскручиваясь всё быстрее и быстрее, пока не превратился в размытый круг. Все ахнули.
Ву первым догадался, что это:
– Прямо большой спиннер!
Затем ветер уронил подношение на землю и отпихнул в сторону.
– Они быстро наскучивают, – заметил Дарнелл.
Рейнджеры выходили по трое к столбам и крепили на них свои подношения. Ветер изучал каждое и, в зависимости от дизайна, закручивал их, вращал и сминал.
Ву соорудил ряд из палочек, и Бризи ритмично побарабанила ими по столбу. Подношение Джули представляло собой банку из-под кофе, заполненную до краев цветочными лепестками. Ветер осторожно подняла их по спирали в небо и осыпала ими класс.
Наконец настала очередь Арло. Он выбрал средний столб, потому что сверху из него торчал гвоздь, который мог послужить стержнем. Понаблюдав за результатами других ребят, он решил установить своё велосипедное колесо горизонтально – как карусель, а не как колесо обозрения. Он легонько его раскрутил, проверяя, как колышутся перья и звенят крышечки от бутылок.
Подношение Арло было интересно не только внешним видом, но и издаваемыми звуками. Большой Бризи наверняка понравится.
Арло и двое других рейнджеров отошли назад. Ветер недолго поигрался с неоригинальным пучком лент на первом столбе. Они улеглись, и пульс Арло ускорился. Его очередь. Он смотрел и ждал, когда Бризи оценит его замечательное колесо.
Но ничего не происходило.
Перья не колыхались. Колесо не крутилось.
Арло посмотрел на Дарнелла. Тот пожал плечами. Весь класс не понимал, в чём дело. Какие-то подношения явно понравились Бризи больше, чем другие, но она обязательно пробовала каждый.
– Почему она ничего не делает? – спросила Джули.
– Без понятия, – признался Дарнелл. – Это странно.
Арло поймал на себе взгляд Ву, растерянный и в то же время сочувствующий. Ну хоть что-то хорошее вышло из этой ситуации. Сердце друга, похоже, начало оттаивать.
– Смотрите! – воскликнул Стивенс.
Привязанные к нити палочки от леденцов на третьем столбе закрутились. Подношение было простое, но Бризи всё равно изучила его со всех сторон. Тем временем колеса Арло не коснулся ни единый порыв ветра. Оно оставалось совершенно неподвижным.
«Может, она решила оставить его напоследок? – подумал Арло. – На сладкое?»
Но вот палочки третьего подношения повисли, и Арло почувствовал, что всё закончилось. Ветер улетел. Воздух опять застыл.
– Ты что-то сделал, Финч? – спросил Дарнелл. – Успел как-то разозлить Бризи?
– Нет! – воскликнул Арло громче, чем ему хотелось. Будто оправдываясь. – В смысле, я так не думаю. Это мой первый приезд в лагерь. Час назад я даже не знал о её существовании.
Дарнелл озадаченно покачал головой.
– Я никогда не видел, чтобы она кого-то пропускала. Ни разу. Насколько мне известно, такого никогда не бывало.
– Может, ей не понравилось его подношение, – предположил Стивенс.
– Она к нему даже не притронулась, – напомнила Джули.
Арло подтолкнул колесо, проверяя, что оно действительно крутится, пусть и с лёгким скрипом.
– Но я всё равно получу баллы? – спросил он Дарнелла.
– Для нашивки? Конечно. Обязательное условие – это сделать подношение местному духу. Ни слова о том, что он должен его принять.
Дарнелл отпустил класс. Рейнджеры пошли по тропинке вниз со своими подношениями в руках. Арло нарочно держался в конце группы. Перед каждым поворотом он слегка сбавлял шаг, пока наконец класс не скрылся из виду, после чего он вернулся назад к обрыву. Он был полон решимости узнать, почему Большая Бризи его бойкотировала.
* * *
С помощью оставшихся гвоздей и камня Арло прикрепил своё колесо к первому столбу и раскрутил посильнее. Он смотрел, как колышутся чёрные перья, слушал перезвон крышечек.
Он не сомневался, что его подношение было классным. Бризи не знала, что теряет.
– Попробуй, – сказал он. – Тебе понравится.
Было странно разговаривать с воздухом.
«Как сумасшедший», – подумал он.
Арло внезапно страшно затосковал по маме, своей комнате, дяде Уэйду и нормальной жизни. Даже немного по сестре, хотя он никогда бы в этом не признался. Он не чувствовал ничего подобного с момента приезда в лагерь, но случившееся с Коннором, призрачный паразит Рассела и драма из-за выборов патрульного командира его подломили.
А теперь ещё и ветер его возненавидел.
Всё это было уже слишком. Ему казалось, что он падает. Тщетно бьёт руками. Тонет. Он хотел вернуться в прошлое, когда все ещё было в порядке.
«Но как далеко назад?» – подумал Арло.
Если бы он мог прокрутить свою жизнь назад, на каком моменте он бы остановился?
Несколько дней в прошлое вернули бы его в ту счастливую неделю между окончанием школы и отъездом в лагерь. Но что, если отправиться дальше, например, в день, когда он наткнулся на Обрушенный мост? Если бы он не шатался по Долгому лесу, ему бы не пришлось вовлекать Ву и Индру в очередные элдричные неприятности. Может, тогда бы его друзья всё ещё друг с другом разговаривали.
Но если бы он хотел начать всё с чистого листа, он бы мог вернуться в первые дни в Пайн Маунтине. Или ещё раньше, до того, как отец улетел в Китай. Тогда всё было проще. Жизнь Арло была свободна от тревог и обязанностей. Никто ничего против него не замышлял. (Или замышляли, но он пребывал в счастливом неведении.)
Раз начав задаваться вопросом «А что, если бы?..», остановиться уже невозможно. Всегда можно вспомнить время, когда что-то было проще, когда твои решения значили меньше, и так до того самого момента, где ты младенец и беспомощно смотришь в потолок. Вот что получается, когда твоё желание стереть прожитую жизнь сбывается.
