– Ого, – приподняла брови Василиса. – Слыхивала я, что есть у Кащея вещь такая, да позабыть успела.
– А что за вещь-то? – спросил Иван.
– А ковер летучий. Сядешь на него – да и в небо подымешься.
– Ого! – изумился княжич. – Что, вправду?! Ковер-самолет, настоящий?!
– Тут все настоящее, – махнул рукой Яромир. – Сумеешь с ним управиться, Премудрая?
– Я теперь баба-яга, Яромир Волхович, – сухо ответила Василиса. – Сумею.
– Ну и то ладно. Берите его тогда, да пошли. Время дорого.
Сам Яромир помочь не попытался. Да его и не попросили – видели, как оборотень бледен, как тихо он говорит. Не совсем еще от яда оправился.
Шел он тоже позади всех. Часто останавливался, держался рукой за стену. Иван, волокший в одиночку ковер, беспокойно оборачивался, спрашивал:
– Яромир, ты как, живой там?
– Тебе не плохо? – добавляла Синеглазка. – Может, посидим, передохнем?
– Некогда сидеть и отдыхать, – отмахивался оборотень. – Живой я, дух перевожу просто.
Лестница казалась нескончаемой. Василиса шагала по ней уверенно, хорошо помня дорогу. Про себя она возносила хвалу старым и новым богам, что Яромир унюхал этот пыльный ковер. Сомневалась княгиня, что оставил Кащей во дворце хоть самого завалящего змия.
– А куда мы поднимаемся? – спросил Иван.
– Наверх, – бросила в ответ Василиса.
– Да оно понятно, что наверх. Не вниз же. Но куда?
– Да на крышу мы идем, на крышу. Из окна же мы на этом ковре не вылетим.
– Точно? – усомнился Иван.
И то. Окна в Костяном Дворце встречались самые разные. Были и крохотные, чуть побольше бойниц, но были и огромные, из коих не то что человеку – лосю сигануть не тесно покажется.
Может, ковер пролезет все-таки?
– Пролезть, может, и пролезет, – ответила Василиса. – Впритык. Но я на таком не летала никогда. Не хочу в первый раз – и сразу в окно. Вдруг напутаю что, и мы в косяк врежемся?
– Так ты не путай, – укоризненно сказал Иван. – Ты, Вась, того, не видишь, что ли? Яромир уже на ногах не держится.
– Обо мне… не волнуйтесь, – с трудом произнес оборотень. – Вы… вы еще на свадьбе моей погуляете… Все, кроме… Ивана. Тебя не приглашу.
– Почему?! – обиделся княжич.
– Да так… Опасно тебя на свадьбы приглашать… – криво усмехнулся Яромир.
– Эй, я не каждый раз… – начал было Иван, но осекся. Они добрались до последнего поверха, вышли на крышу самой высокой во дворце башни – и оказались на вольном воздухе.
И здесь на них уставились шесть скотников.
Были они все рослые, широкоплечие, с шрамами на лицах. Двое покалеченные – у одного ноги недостает, у другого руки. Видно, что годами ходили за крылатыми змиями.
Зверинец Кащея Бессмертного продувался всеми ветрами. У зубчатого парапета стояли четыре летучих колесницы – но змиев ни одного. Только одна старая змеиха лежала в стойле, опустив зубастую пасть в кормушку. За ней, видать, и ходили скотники, потому и остались в Костяном Дворце.
За ней – и за ее гнездом. Там виднелась пирамидка кожистых, как будто покрытых чешуей яиц.
Скотники поначалу ничего не поняли. Кому бы пришло в голову, что тут, в самом сердце Кащеева Царства – и вдруг сразу четыре ворога? Чужинцев окликнули – настороженно, но без злобы.
Однако говорили татаровья не на русском. Может, даже вовсе его не ведали. А ни Иван, ни Синеглазка не знали татаровецкого. Василиса худо-бедно понимала, да сказать могла немного. А Яромир… Яромир все еще только поднимался по ступеням.
– Тэр эрхтэн уу?! – снова крикнул одноногий скотник, теперь уже зло. – Хаана уу?!
Ответа он не дождался – все только переглянулись. Василиса, давно уже не похожая на Ягу Ягишну, открыла было рот… но тут один из скотников ее узнал. Завопил, заверещал на своем кулды-мулды, за вилы схватился.
Остальные тоже похватали острые палки, ухваты, другие приспособы для ухода за змиями. Зверюги это хищные, опасные, так что в скотниках служили парни крепкие.
Иван, понятно, тут же бросил ковер, выхватил взамен меч. Рядом встала Синеглазка с саблей наголо. Василиса встряхнула дланями – она снова слышала искры под ногтями, снова могла призвать молоньи Перуна.
И уж она их призвала! Полыхнула так, что чертям жарко стало! На месте сожгла сразу двоих скотников – ну а с остальными стали рубиться княжич с поляницей.
А вот наконец вышедший на крышу Яромир в драку не полез. Наклонился было кувыркнуться, в волка обратиться – да охнул от боли, закряхтел и осел на холодный камень.
– Устал я что-то, Вань… – пробормотал он чуть слышно. – Не серчай уж…
Ну да и без него в этот раз управились. Меч с саблей свистали так, что уши закладывало – а у скотников-то были только вилы да ухваты. Минуты не прошло – а трое уж лежат мертвы, и последний к парапету жмется, от страха трясется.
Синеглазка и его сгоряча хотела убить, да Иван сжалился. Велел просто уносить ноги поскорее, да бога молить, что цел остался.
И сразу к Яромиру. Тот был уже совсем плох. С трудом дышал, взгляд помутнел, изо рта слюна бежала струйкой. Василиса задрала ему рубаху, глянула на рану – и рот ладошкой прикрыла.
Страшное там что-то творилось. Кожа расползалась лоскутьями, кровь запеклась до черноты и пузырилась. Дивно, что Яромир столько-то своими ногами прошел.
Сызнова захлопотала над оборотнем Василиса, да уж видела – не поможет ничего. Живой и мертвой воды не осталось – Яромир сам же ее на них и истратил. Понимала Василиса кое-что и в знахарстве, да от такой отравы средства не ведала.
Из последних сил Яромир приподнялся на локтях. Улыбнулся слабо уже совсем. Порылся в котоме, протянул Синеглазке стрелу с перьями Жар-Птицы.
– Придержи у себя, царица… – прошептал он. – Чую, пригодится еще…
Синеглазка взяла ее со слезами, сунула в тул. Иван же стоял с отвисшей челюстью, не в силах еще поверить, что Яромир Серый Волк, самого Волха Всеславича сын – и вот так кончается.
Он же столько пережил! Столько опасностей перенес, столько невзгод! Из капкана бабы-яги живым вырвался, Врыколаком убит не был, в море-окиане не утонул, всех чудищ Буяна одолел, через Навье Царство прошел – и на тебе!..
– Что ж ты так, волчара?.. – всхлипнул жалобно княжич.
Ухмыльнулся Яромир с досадою. Понимал он, о чем Ванька думает. Многие считают, что оборотни чуть ли не бессмертны. Мол, только серебро да огонь их убить и может.
Но не так это, к сожалению. Есть и другие способы. Более редкие, более трудные – но есть.
И яд древнего мизгиря – один из них. То ли Навь его породила такого, то ли сама Мать – Сыра Земля, но отраву он исторгал смертельную, неисцелимую. Грызла она Яромира, разлагала изнутри.
