И выстрел грянул.
Только не Кащеев. Свистнула каленая стрела и вонзилась точно в глаз огненному змию. Ушла молния вверх, исчезла в тучах – и стала колесница падать. Закричал змий страшно, заметался, исторг пламенный язычок – и полетел к земле.
А сотней саженей к восходу утер пот со лба Алешка Леонтьев. Сам не верил, что попадет. Далеко от него Кащей летел – да и высоко. Шесть, не то семь перестрелов – в этакую даль и просто докинуть стрелу тяжко, а уж в точности попасть…
Ан попал. В самый зрачок. Пусть змий летучий и не мышь – а глаз ему на лету пронзить тоже мало кто сдюжит.
– Верно мне дядька-то говаривал – всегда одну стрелу приберегай на крайний случай… – пробормотал Алеша, хромая прочь.
Сталкиваться с царем нежити на земле он точно не собирался.
А колесница Кащея летела вниз. Но ее хозяин даже не изменился в лице. Равнодушно прицепил к поясу перун и возложил костлявые длани на шкуру змия.
Вдунул в него малую толику жизни.
Уже мертвый, зверь резко распахнул рот. Закричал беззвучно. Взмахнул крылами… и тут же снова ими поник. Не получалось поймать ветер, угас внутренний пламень – а без него этакая туша в воздухе не держится.
Кащей и от этого не расстроился. Просто вскочил на бортик – легко, как мальчишка! – потянулся всем телом и обернулся черным вороном. В этом обличье покружил немного, каркнул сухо – и приземлился.
Он упал комом черных перьев прямо посреди битвы. Его поначалу даже и не заметили – все уж привыкли, что с неба валятся жлезнокоготные коршуны. Но Кащей тут же снова обернулся человеком – и на миг все обомлели.
А потом раздались крики. Ужаса и радости одновременно. Татарва и нелюди приветствовали своего царя, русы вопили в смертной тоске.
И недаром. Под латным доспехом Кащея что-то прошуршало, скользнуло в руку – и обернулось черным волнистым мечом.
Аспид-Змеем, проклятым кладенцом.
Несколько мгновений Кащей стоял недвижимо. Оглядывал людей холодным взглядом.
А потом он… сдвинулся.
Чудовищный старик замелькал так, что невозможно уследить. Он переносился с места на место, вонзал меч в одних и рассекал других. Аспид-Змей извивался, как живой, обертывался снова змеей, кусал людей в шеи и разрубал кольчуги. Непомерной для человека длины, он вьюжил в костлявой руке Кащея – и живых вокруг не оставалось.
Даже собственные Кащея ратники торопливо отступали, чтобы не попасть под случайный удар. Их царю не требовалась помощь, не требовалась дружина. Один в поле воин, он не знал себе равных, не знал противников. Если кто все же проходил через Аспид-Змей, то бывал схвачен свободной дланью – и обращался пеплом.
Кащей с легкостью убивал и голыми руками.
Что ж, они сами этого восхотели. Сверху, с небес, Кащею было проще руководить войском, да и выискивать определенные цели было проще. Но раз уж они ухитрились, раз уж ссадили наземь – пусть будет по их желанию.
В ближнем бою Кащей Бессмертный еще ужаснее, чем в дальнем.
К тому же он уже окончательно убедился – его яйца здесь нет. Нигде, ни у кого. Значит, внизу ему находиться вполне спокойно, опасные неопределенности отсутствуют.
А это значит, что можно просто крошить русов, пока не закончатся.
Те очень быстро стали разбегаться. Очень быстро всем стало ясно, что с Кащеем не совладать и целой дружиной. Даже если в него вонзалась стрела или сулица, если кому-то удавалось дотянуться копьем или мечом – Кащей того даже не замечал.
Брызгала только кровь ядовитая, но раны срастались за секунды. Пожалуй, чуть медленнее, чем полгода назад, когда некий сундук еще висел на заветном дубе… но замечал то лишь сам Кащей. Всем прочим не с чем было сравнивать.
Да и велика ли так уж разница – одна секунда или три? Боли Кащей не чувствовал по-прежнему. Слабеть не слабел. Уставать не уставал. Двигался быстрее, чем моргнуть успеешь.
И убивал. Бесстрастно, равнодушно – и было от того особенно жутко.
На пути все чаще попадались мертвяки, поднятые Десницей Чернобога. Ходячие покойники. Они не были упырями, поскольку не жрали мяса и не пили крови. Скорее уж навьями, только попроще, да поглупее. Птицами обернуться не смогут, тенями тоже не станут. Перестанут действовать чары – снова хлопнутся трупами бездыханными.
Только не перестанут они действовать, пока сам Кащей того не восхочет.
А он не восхочет.
Шествуя по бранному полю, он заметил вдруг навья в добротном доспехе и с на диво интересным мечом. На шлеме его зияла вмятина, а в груди была дыра от копья. Удар был нанесен страшный, погиб богатырь мгновенно. При жизни, вероятно, считался славным витязем, раз владел таким клинком.
– Аскалон, – разомкнул губы Кащей. – Неожиданная находка.
Ради этого он даже на минуту прервался, перестал убивать людей десятками. Все-таки не каждый день доводится найти самый настоящий меч-кладенец – да при том в отличном состоянии. Меч Аскалон принадлежал великим героям и убивали им даже драконов.
Кащей без колебаний оторвал умертвию руку и забрал чудесный клинок. Аспид-Змей зашипел, обернулся снова змеей, брызнул кипящим ядом. Не понравилось, видать, что хозяин другой меч взял, взревновал.
Впрочем, Кащей не собирался ему изменять. Аспид-Змей ничуть не хуже Аскалона, но при этом гораздо привычнее.
А биться двумя руками Кащей хоть и умел, да не любил.
Так что находку он просто сунул за пояс, вложил в сорванные со все того же навья ножны. Пусть повисит пока.
Потом будет время придумать, на что ее лучше употребить.
Покуда Кащей так новый меч рассматривал, русы опять что-то осмелели. Снова какие-то из них стали подползать, подбираться. Аж две сулицы в спину вонзились – и одна с веревкой!
Сразу четыре гридня потянули за нее – и Кащей повалился. При всей его немыслимой силе весил-то старик немного, даже в доспехах.
А разозленный Аспид-Змей из руки выпал, выскользнул. С шипением отполз, задергал хвостом.
Тоже свое соображение имел, хоть и проклятый меч.
Русы радостно загомонили. Возомнили, нелепые, что царя нежити так запросто поймают. Веревками закидать решили, арканами.
И ведь накинули несколько даже. На шею, на плечи. Башкиры к ним на помощь подоспели, ушкуйники новгородские.
Но царь Кащей просто повел плечами, дернул за веревки – и разметал это дурачье, как сухие листья. Неспешно поднялся, провел по своим путам ладонью – и сгнили те, расползлись по ниткам.
– Хек. Хек. Хек, – безучастно произнес царь нежити. – Вас осталось еще слишком много, раз позволяете себе так мне дерзить.
Он сделал один короткий шаг – и перенесся на десяток саженей. Там стояла дымящаяся печь – ее всадника-шуликуна убили, а без них эти самоходные каменюги не ездят. Кащей с размаху всадил в стенку пальцы, дернул – и швырнул печью в самую толпу.
