– Фу, квас выдохся! – скривился Иван, опорожнив сразу половину. – Яромир, будешь?
– Не, не буду, – отказался оборотень. – Он же выдохся. Ты мне отвара лучше дай.
Отхлебнув из баклаги, он протянул ее Синеглазке, а та передала Василисе. Свежеиспеченная баба-яга недоверчиво понюхала и спросила:
– Это что, адамова голова?.. Вы ее где взяли?
– На Буяне-острове. Ты пей, пей – знать должна, как она действует.
– Да знаю уж… – приложилась к горлышку Василиса. – Лишним не будет, конечно…
– А кваса хочешь? – с надеждой предложил Иван.
– Нет.
Иван вздохнул и допил квас сам. Василиса же тем временем принялась… ворожить, кажется. Руками водила причудливо – точно танцевала, но вроде как и не танцевала. Туда пошла – сюда пошла. Плечом повела – рукой взмахнула. Из рукава высыпались хлебные крошки и куриная косточка, но Василиса сделала вид, что так и положено.
А потом она выдохнула и замерла. Иван участливо спросил:
– Не получилось? Ну ты не печалься, ты еще разок попробуй.
– Почему не получилось-то? – обиделась княгиня. – Мы в Нави. Дверь открой.
Иван открыл дверь, посмотрел наружу. Снова закрыл, обернулся и сказал:
– Мне тут не нравится.
– Терпи уж, Вань, – хлопнул его по плечу Яромир, выходя за порог. Следом вышли Василиса и Синеглазка с Иваном.
Княжича приходилось немножко подталкивать.
За порогом и впрямь была Навь. Избушка бабы-яги и здесь выглядела так же, как в Яви, но все остальное переменилось разительно.
Небо – многоцветное, на все лады переливается. А солнце – черное, словно дырку провертели.
И земля тоже не такая совсем. Расти ничего не растет – голо все, серо.
И туман стелется. Белесый, как молоко разбавленное.
В тумане тонул и небозем. Словно вовсе нету. Вдали виднелись деревья… кажется, деревья. Среди них что-то двигалось, колебалось чуть заметно. Неясные образы то вроде четче являлись, а то совсем пропадали.
Первые несколько минут все просто осматривались. В Нави не по себе было даже Яромиру – что уж о Иване с Синеглазкой.
Одна только Василиса держалась гордо, расправив плечи и вскинув голову. Она осуществила обряд немыслимой сложности. Сама. Без помощи. Раньше она о таком и помыслить-то не смела.
Выходит, она и впрямь теперь баба-яга. Настоящая. Не по названию, а по призванию.
– Ладно, – наконец произнес Яромир. – Неча на месте топтаться. Ты, девка, тут раньше бывала?
– Не бывала, – ответила Василиса.
– Это плохо. Ведь и я не бывал.
– И я тоже не бывал, – добавил Иван.
– Что, правда?.. – вскинул брови Яромир. – Вот это ты меня удивил сейчас, Ваня.
– Не, я правда не бывал, – заверил княжич.
– А жаль. А то б ты нам сейчас рассказал, как отсюда к Костяному Дворцу пройти.
– Здесь-то это как раз дело нехитрое, – сказала Василиса. – В Навьем Царстве направлений нет – только дороги. Следуй Тропой Мертвых – и придешь аккурат, куда нужно.
– А где она, тропа эта? – спросила Синеглазка.
– Да прямо под ногами у нас. Смотрите внимательнее.
И впрямь. Вот только еще все было в тумане, но стоило Василисе упомянуть тропу – и та стала видна.
Да хорошо так видна, ясно. Даже замерцала, засветилась по краям. Словно манила по себе идти.
– Ух ты, диво какое! – поразился Иван, резво шагая вперед.
– Нас-то подожди! – окликнул Яромир. – Потеряешься!
Иван только отмахнулся. Уже не помня, что совсем недавно боялся ступить за порог, он в изумлении таращился по сторонам, радовался чудесам того света.
Чудес-то хватало. С каждым шагом по тропе Навь раскрывалась все шире, представала все удивительней. Струились над землей тени, туманные образы. Порхали во множестве белые бабочки-мотыльки.
– Гляди, Яромир, бабочка! – потянулся за одной Иван.
– Не трогай! – прикрикнул оборотень.
– Да ладно, я только одну поймаю…
– Руки оторву!
– Да что такое-то, чего тебе, бабочки жалко…
– Не бабочки это, дубина! – возвысил голос Яромир. – То души человеческие. Те, что уже вернуться готовы, сызнова родиться.
– Охти мне! – заморгал Иван, аж за спину руки пряча. – Ты чего заранее-то не упредил?!
– Тебя упредишь, пожалуй… – вздохнул Яромир. – Уж больно ты непредсказуемый, Вань…
Василиса, которую переполняло чувство собственной значимости, важно подтвердила слова Яромира. Эти духи, предстающие в облике мотыльков – действительно старопреставленные. Беспамятные, безответные, почти совсем уже себя утратившие.
Иван так и вертел головой, ища других призраков, не таких бестолковых. Но те держались поодаль, к путникам не подступали.
Видно, отвар адамовой головы действовал. А может, крапивные рубашки.
– Вы к ним близко не подходите и не заговаривайте, – предупредила Василиса, заметив, куда он смотрит.
– А почему? – спросил Иван.
– Не знаю. Принято так.
– Ну вот… – расстроился княжич. – А я батюшку с матушкой повидать надеялся… Да брата еще…
– Так их здесь нету, – ответил Яромир. – Они ж у тебя крещеными были. Их в вашем христианском раю искать надобно… наверное.
– Мы тут все равно ненадолго, – добавила Василиса. – Я тоже с мужем повидаться не прочь, да некогда нам.
Здесь княгиня слукавила, конечно. Кого-кого, а покойного Игоря ей встретить совсем не хотелось.
Мало хорошего он ей сказать может.
Вот брата бы, Кирюшку… это да. Кто-кто, а он совсем ни за так пострадал, сестрой в грязное дело втянут был. Перед ним бы извиниться, прощения попросить…
Но он тоже вряд ли в Нави. Кирилл-Грамотей богомолец известный был.
Тропа Мертвых причудливо извивалась меж деревьев. Те протягивали кривые лапы, чуть заметно мерцали во мгле. На ветвях кое-где сидели вороны – черные и белые. Путников они провожали мертвыми взглядами – сверлили ими, точно буравами.
– Птицы Чернобога… – поежилась Василиса. – Их тут целые стаи…
– А они живые, что ли? – покосилась на них Синеглазка.
– Нет, конечно. Это мир мертвых. Живым сюда ходу нет.
– Как это нет?! А мы-то сами?!
– А мы сейчас тоже не совсем живые. Не совсем во плоти.
– Это как?
– Ну мы сейчас вроде как навьи наоборот, – попыталась объяснить Василиса. – Те – духи, временно облекшиеся в плоть, а мы – живые, временно плоть скинувшие.
