– Это не я! – торопливо сказал Иван. – Я тебя не знаю!
– Не знаешь, правда это. Можно ли присесть?
Не дожидаясь ответа, дух плюхнулся за стол. Пятый стул вырос, как из воздуха.
– Исполать, – запоздало произнес Яромир. – Как звать-величать, гость дорогой? Представься уж, сделай милость.
– Забыл. Забыл я имя, – опустошенно сказал дух. – Давно я тут. Лишь прозвище свое я помню. Прозвали Огненным Щитом. И Пламенным Копьем когда-то называли.
– Ого, – невольно приподнял брови Яромир. – Неужто тот самый?
– Наверное, тот самый, – с легким сомнением кивнул Огненный Щит. – Ты слышал обо мне? Хорошее или дурное?
– Дурного больше, – честно признался оборотень. – Это же ты убил царя Прохора и его сына, богатыря Росланея?
– То я был, кажется. Или не я, быть может. Не помню, много я кого убил. А этот меч убил меня. Сюда я потому и подоспел – орудье услыхал убийства. Владел им богатырь… да как же его звали…
– Еруслан Лазаревич, – напомнил Яромир. – Вань, помнишь, я тебе рассказывал?
– Не, не помню, – пожал плечами Иван. – Все разве упомнишь?
– Ладно, неважно. Еруслан тоже уже давно в могиле.
– Всему конец приходит, – согласился Огненный Щит. – Он мертв, я тоже мертв, и вы мертвы однажды станете. Мечи людей переживают. Жив Самосек, и снова служит людям. И мой клинок жив тоже, Аспид-Змей.
– Ого, так это Кащей твоим мечом дерется?! – изумился Иван. – Ух ты!
– Моим, хоть мне сие не в радость. Просил я мне во гроб клинок сей положить. Но не случилось так. Не выполнили просьбы. Похищен Аспид-Змей и снова служит злу.
– Ты, верно, хорошо его знаешь, клинок-то этот, – задумчиво сказал Яромир. – У него нет ли каких-нибудь слабостей?
– Зачем сие вам знать?
– Кащея победить! – рубанул Иван. – Очень надо!
– Есть слабости у кладенцов, – ответил Огненный Щит. – У каждого свои. Одиннадцать их было… иль больше даже. Но было то давно. Одиннадцать мечей преславных, что службу верную несли. Утеряны, утрачены, забыты. Из них четыре вовсе плохи стали. Испорчены и прокляты. Аспид-Змей мой среди них.
– А это как же так вышло? – заинтересовалась Синеглазка. – Колдовство злое?
– Не колдовство. Деяния людские. Негоже кладенцу дурной руке служить. Коль зло творят им – злом же обернется. Был Аспид-Змей преславным кладенцом, но почернел в руках царя Ашоки. Пятьсот голов боярских он срубил – и свет погас в клинке когда-то чистом. Уж проклятым он дальше перешел. Ко мне таким попал. А от меня – к Кащею.
– Занятный сказ, – кивнул Яромир. – Но что насчет слабостей-то? Есть ли?
– Добро сильнее зла, – сказал Огненный Щит. – И черный кладенец преславному уступит. Клинки скрестили я и Еруслан – и разрубить не смог мой Аспид-Змей его меча. Щербину получил. А я погиб бесславно.
– Щербину?.. – живо заинтересовался Яромир. – И где она у него?
– Чуть ниже середины. Двумя ногтями ближе к рукояти.
– Иван, вот это тебе придется запомнить накрепко, – взял княжича за рукав оборотень. – Забудешь – прибью.
– Да не забуду, не забуду…
– Повтори!
– Э… да я… Яромир, ну ты чего?!
– Повтори, сказано!
– Двумя ногтями ниже рукояти! – засопел Иван.
– Не ниже, а ближе! – легонько хлопнул его по затылку Яромир.
– Да я так и имел в виду, я оговорился просто! Ты чего, Яромир?!
– Ничего. Не вздумай забыть.
К Костяному Дворцу у Огненного Щита тоже дорогу узнали. Оказалось, что идти нужно все по той же Тропе Мертвых, и так до тех пор, пока не дойдешь до Пучай-реки. Тропа Мертвых к ней ведет… как и любая дорога в Нави.
Ну а за Пучай-рекой уже рукой подать.
Глава 20
К Тиборску шли люди. Много дней уже. С восхода в основном, но и с других сторон света тоже.
Хотя с восхода – особенно измученные и напуганные.
Они спасались от рати нелюдей. Катящейся по городам и весям лавины. Кащеевы слуги жгли, грабили и убивали. Не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков.
Двигались они медленно. Не торопились. Им и без того осталось небогато – Кащей уж полгода вымаривал Тиборское княжество. Невея-Лихорадка с сестрами прошла по всем селам, вхаживала в каждую избу – и сбирала кровавую дань. Тех, кто устоял перед заразой, пожрали потом упыри и прочая погань.
Кащеева рать шагала уже по руинам.
Но дать Тиборску время подготовиться Кащей не собирался. Пока основные силы тянулись по лесам и полям, к столице отправились летучие отряды. Быстро налететь, сжечь Тиборск – и спокойно уже потрошить княжество.
Сегодня утром они стали видны со стен. Далеко еще, на самом небоземе – но уже видны. Несколько часов – и будут тут.
Воевода Самсон ходил по вышкам с кряхтеньем, самолично проверял котлы с варом и смоленые жаровни. Не остановит врага, но хоть пощиплет.
Каждого гридня он тоже проверял самолично. Выдвигал мечи из ножен, пробовал ногтем на заточку. Щупал звенья кольчуги, щелкал по зерцалам, придирчиво осматривал шлемы.
– Воевода, у тебя точно других дел нет? – спросил князь. – У меня в дружине две тысячи голов – ты каждого собрался проверять?
– А куда ж без этого, княже? – вздохнул Самсон. – Я этим усатым лбам заместо мамки и няньки. Каждому самолично сопли подтираю.
– Ну я еще понимаю отрокам или детским, – покачал головой Глеб. – Эти молодые еще. Но гридням-то. Мечникам-то. Там же иные не моложе тебя.
– Княже, я же вот тебя не учу княжеством править? – поморщился Самсон. – Ты меня тоже не учи. Я, чай, еще при твоем отце воеводой был. Знаю, наверное, что делаю.
– Ладно, положусь уж на тебя, – вздохнул Глеб. – И то хорошо, что не зимой воевать будем. Мерзкое дело – война зимой.
– Тоже ненавидишь срать на морозе? – понимающе глянул Самсон.
Князь посмотрел на воеводу, хотел что-то сказать, но передумал. Махнул рукой и полез по лестнице – время поджимало, а дел было еще столько, что не продохнуть.
Внизу его сразу же поймал Всегнев Радонежич. Старый волхв схватил Глеба за рукав и настойчиво заговорил:
– Глеб Берендеич, обожди, скажу что важное! Было мне видение сегодня!
– Что еще за видение? – с недовольством отозвался князь.
– Приснился сам Даждьбог – с трезубцем в деснице и солнцем светлым в шуйце. И лик его пресветел был. И рек он мне: «Натрите ваши медные щиты песком – да станут они, яко зеркало. И отражусь я в каждом щите!»
– У нас щиты-то не медные, – напомнил князь.
– Даждьбогу сколько лет-то? – посмотрел на него с укором волхв. – Ты уж его прости, что не следит за всеми новшествами. Ты о главном думай, в корень зри.
