– После Горыныча все слава богу, в покое оставили. Побоялся Кащейка за нами гнаться.
– Побоялся он, как же, – мрачно покосился Глеб. – Плюнул он нам вослед, вот и все. Ровно на тараканов разбежавшихся. Сведет судьба снова вместе – раздавит, а коли нет – так ему и без нас есть кого лупить.
Воевода Самсон тяжко вздохнул. Но плечи его невольно расправились – хотя бы князь жив, хотя бы он вернулся. Есть теперь, кому ответственность перенять.
Распоряжаться Глеб принялся сразу же, хоть и устал до чертиков. Перекусывая на ходу холодной олениной, что сунул расторопный стольник, он первым делом пересчитал уцелевших. Не поголовно, конечно, а просто въехал на холмик повыше, да прикинул по числу костров.
Не все так ужасно оказалось. Почти три четверти дружины осталось в здравии, а когда легко раненные в строй вернутся, так и совсем ладно будет. Можно еще отбиваться.
Да и тиборчане, как оказалось, не все сгинули. Вий уничтожил город без остатка, но не в один момент. Некоторым все же удалось выбраться из пожарища и спастись от татаровецких разъездов.
Теперь они потихоньку нагоняли своих. Кто верхом, кто пешком, кто и на телегах. Поодиночке и малыми группами подтягивались со стороны полуночи. То и дело выходило так, что кто-то из дружинных вскакивал, кричал счастливо, несся к жене, сыну, старым родителям.
Были погорельцы голодны, грязны, измучены. Почти все – злы как черти. Ругались на всех подряд – бога хулили, князя бранили. Прошел мимо Глеба перемазанный сажей дед – таким взглядом одарил, что и слов не нужно.
Кащея, впрочем, костерили сильнее. И такой он, паскуда, и сякой. Чужеяд, людоед и кровопийца. В аду ему гореть, кары божьи претерпевать. До скончания веков прощения не будет.
Гораздо ему сейчас икается, должно быть.
На ночь выставили кустодию, вежи возвели самодельные. Каждого подходящего или подъезжающего строго допрашивали, заставляли раздеваться чуть не догола. Искали похожих на татарву, искали застегнутые слева направо полы.
Бояре предлагали князю наутро переместиться в ближайшее поселение, но тот отказался. Города и веси сейчас опасней других мест. Из них, наоборот, бежать надо, спасаться от Кащеевых орд.
А здесь их отыщут все-таки не сразу. Тиборское княжество – оно большое. Лесов, полей и рек в нем много. И если Кащей, как надеялся Глеб, не станет охотиться именно за беглыми тиборчанами – сколько-то времени от него можно скрываться.
Взошло солнце, осветив рассыпанных по берегу людей. Голодных и бездомных. Предстояло чем-то еще их кормить – а где взять еды на такую ораву? Кто-то рыбачить взялся, кто-то на охоту отправился, у кого-то с собой что-то припасено оказалось – но то капля в море, надолго не хватит.
Погруженный в тяжкие думы, Глеб рассеянно махнул двуконной упряжке. В ней сидел его далекий родич – молодой боярин Антонин. Князю он почтительно поклонился и продолжил пенять сидящей рядом супруге:
– Людмила, ты что ж так прособиралась-то?! Говорено тебе было, что Кащей на пороге уже, а ты все копалась, да копалась!..
– Ну прости меня, ну прости… – жалобно моргала боярыня.
– Да что прости, что прости?! Кабы ты наряды свои не укладывала, да свеклой столько часов не мазалась, мы б вчера еще до Ярославля доехали!..
Глеб покачал головой. Не доехали бы они до Ярославля. Тут уж сколько коней ни погоняй – раньше чем в два дня никак не поспеешь. Но Антонин – он такой уж человек, рассчитывать плохо умеет.
А потом… потом Глеб увидал повозку, идущую следом. И того, кто в ней сидел… ту.
Юную красавицу с лазурными очами.
И она тоже Глеба увидала. Выпрыгнула сразу из повозки, побежала к нему, слезами обливаясь. Прижалась к груди, точно голубица – и затихла.
С минуту князь баюкал жену в объятиях, да покрывал лицо поцелуями. Наслаждался тем, что снова ее видит. Потом немного оправился, обрел снова дар речи и спросил хрипло:
– Еленка… ты?.. Вправду ты, любая?..
– Я, я, Глебушка!.. – подняла лицо княгиня. – Не чаяла уже снова свидеться!..
– Да как же… как же ты спаслась-то?!
– Чудо, Глебушка! Терем уже полыхнул, я уже не чаяла! Во двор выбралась кое-как с чернавками, да ворота тоже уж полыхают! И тут пробило их, точно тараном! Огромный бык пробил рогами! Дикий лесной бык, бурый весь! Подхватил нас с девками на спину, да понес! И вынес! А сам обратно в город… и сгинул.
Глеб невольно перекрестился. Воистину чудны дела твои, Господи. Его от Змея сокол волшебный спас, Елену из пожара – бык лесной.
– А потом меня дядька Бречислав нашел, сопроводил, – махнула рукой Елена. – Ему тоже свезло выбраться.
Глеб моргнул. Ушам своим не поверил. А потом голову повернул – и впрямь, боярин Бречислав с повозки слезает, улыбается насмешливо.
Выжил-таки, старый чертяка, спасся!
– Ну, Бречислав Всеславич, удружил, – стиснул его плечо князь. – Спаси тебя бог, что сам уцелел и женке моей помог. Чего желаешь за то – проси, все дам.
– С желаниями погодим, княже, – пробасил Бречислав. – Я тебе не только жену привез, но и весть добрую.
– Что за весть?
– Не один ты. Не бросили тебя. Получил я известие от брата меньшого – собирай людей, пойдем на полудень, к водам Итиль-реки. Там тебя тесть дожидает.
– Батюшка мой! – покивала Елена.
Глеб просветлел лицом. С Всеволодом отношения у него не то чтоб ладные, но сейчас он и печенегам обрадуется, буде вернутся вдруг из мертвых и с Кащеем сражаться возжелают.
– Дай обниму, боярин! – стиснул Бречислава князь. – Порадовал!
Не одну только княгиню молодую боярин привез. С ним добрых сорок человек прибыло – женщины, дети, старики. Тоже все из огня спасшиеся, порознь Бречиславом подобранные.
Оказалась среди них и Дуняша, воеводы Самсона жена. Бречислава тот за это долго хвалил, благодарил, награды сулил любые.
Но потом. Сейчас воеводе не до того было. Он от дружины не отходил, стерег каждого отрока. Вел уцелевшее войско на полудень, к берегам Итиля.
Четыре дня понадобилось тиборчанам, чтобы доехать до условленного места. Там, в городе Кострома, встретил великого князя Тиборского великий князь Владимирский.
И не один встретил. С ним тоже оказалась дружина – хоть и не такая многочисленная, как надеялось Глебу. Меньше даже, чем у него самого. Еще подъезжая к городским стенам, прикинул он число хоробров – и нахмурился.
Спору нет, две рати лучше одной, но на Кащея и десяти таких не хватит…
Впрочем, Кострома – город маленький. Чуть побольше простого села, разве что стеной обнесен. Много воев ему не пропитать – а без снеди рать долго не продержится.
Тиборчане сами по дороге кору начали глодать, лягушек ловить.
