А самих князей развелось при этом столько, что все вконец запуталось. Сейчас уж и не сочтешь все эти роды, бесчисленные веточки на многовековом древе Рюриковичей.
Так или иначе, верховенство в конце концов определилось. Всеволод Юрьевич, наследник Андрея Юрьевича. Уже лет тридцать за ним великокняжеский престол, хоть и не в Киеве, а во Владимире.
Ему старшим быть.
Всеволод Большое Гнездо хитро прищурился. Понравилось ему признание всем обществом.
Конечно, он это признание себе загодя обеспечил. Совета не начинал, пока не убедился, что все его руку держат. С каждым отдельно пообщался, у каждого вызнал – чего хочет, за кого голос подаст.
Первым своим словом Всеволод выдвинул из князей темника. Ратного воеводу. И ни для кого удивительным не стало, что предложил он на это место Глеба Тиборского. Тот единственный здесь с Кащеем уже бился.
И даже не так чтоб совсем безуспешно. Очень даже нехудо держался, покуда все полчище не подошло. Там уже числом ворог таков стал, что никто бы не справился.
Это все понимали, а потому за поражение Глеба не хулили. Что большую часть дружины сберег – то уже молодец.
Да и кто всех здесь воедино собрал, если по чести? Не Всеволод, а как раз таки Глеб.
О том сказал вслух князь Петр, но Всеволод его тут же перебил. Мол, спору нет, благодарность Берендеичу, что из берлог нас выволок, да о беде упредил, но не о том сейчас речь вести нужно. Более важные вещи следует обсудить.
Глеб возражать не стал. Сам взял слово и принялся рассказывать о том, что больше всего присутствующих беспокоило.
О гибели Тиборска. О том, как именно Кащей его уничтожил.
Ничего скрывать Глеб не стал. Честно поведал обо всем, что видел. Призвал в свидетели всех, кто там был – воеводу Самсона, боярина Бречислава. Супругу свою попросил слова его подтвердить.
– Аж мороз по коже, – признал Всеволод Чермный. – Как представлю, что мой Чернигов так пожгут…
Князья покивали, поворчали согласно. Эта страшная Кащеева силища всех тут порядком напрягала. Иные даже шептались, что не зря ли вообще сбиваемся в такую кучу? Не Кащею ли на руку тем играем?
А ну как снова полыхнет тот адов огонь – да и сожжет на месте всю рать объединенную?
– Не полыхнет, – пробасил, поднимаясь с места, боярин Бречислав. – Даже у Кащея такого колдовства нет. Тиборск не он испепелил.
– А кто? – нахмурился Всеволод Чермный.
– Отец его то был. Навий князь, Вий Быстрозоркий. Судья мертвых.
– Ну а нам-то с того что? – брюзгливо спросил другой Всеволод, Большое Гнездо. – Сам Кащей или батюшка его – что это меняет? Раз полыхнул – почему другой не полыхнуть?
– Потому что сгинул Вий. Изгнали его старцы святые, Господом Богом на то благословленные. А с ним кабы не треть Кащеевой рати сбежала.
– А вот это воистину радостная весть! – просветлел ликом Всеволод. – И что за треть, из кого?
– Самая жуткая часть. Сплошь нечисть поганая – навьи, упыри да прочая нежить.
– Вот сейчас ты меня порадовал, боярин! – аж расцвел от счастья князь. – Эй, челядь, две медовухи этому боярину! Ты что ж раньше-то молчал о такой радости?!
– К слову как-то не приходилось, – улыбнулся уголком рта Бречислав.
Глеб сверлил его сердитым взглядом. Ему-то, понятное дело, боярин прежде донес об изгнании Вия. Гораздо прежде.
Только вот забыл упомянуть, откуда сам об этом прознал. Глеб его прямо в лоб спрашивал, дважды причем, да Бречислав оба раза в сторону разговор увел.
И что за старцы святые то были – тоже помалкивает. Были у Глеба на то свои подозрения, да не подкрепленные ничем.
Они же погибли, он сам видел. В огне заживо сгорели.
Правда, конь Фараон уцелел каким-то образом… Прискакал потом к людям, поймали его…
Но только конь. Без всадника.
Впрочем… не суть важно это сейчас. Потом, коли даден будет укорот Кащею – Глеб уж у Бречислава все выпытает. Бороду на кулак намотает, а ответ получит.
Ибо негоже такому подвигу безвестным оставаться. Возвестить надо о сих старцах. В святцы внести. Часовню им воздвигнуть. А лучше – храм многоглавый.
Чтоб не забыл сего свершения люд православный.
Став темником, Глеб с одобрения Всеволода стал выдвигать младших воевод. Те избирали себе сотников, а те – десятников.
Непростое было дело. Слишком огромным и разношерстным вышло войско. Попробуй так всех распределить, чтобы никто никому не мешал, а вот на помощь прийти мог. Всех надо в нужных местах расставить, каждому свою задачу дать, да чтобы он еще выполнить ее умел.
Над богатырями по общему согласию поставили старшого. Илью Муромца, разумеется, кого же еще. Титулование больше почетное, конечно: отдельной дружины из богатырей составлять никто не будет.
Да и что есть такое «богатырь»? Герой былинный. Известен коли делами своими ратными – хоробром зовешься. А коли подвигами известен – то уже богатырь. Один или два богатыря у любого князя в дружине сыщется.
Хотя теперь, конечно, не столько их, сколько в былые времена. Да и сами уже далеко не те.
Измельчали богатыри, исхудали…
Прежде-то, слышно, они были – ух!.. Земля от шагов тряслась, птиц на лету криком сшибали.
Как вот, да, старый порубежник Илья Муромец. Последний из древних героев. Живая легенда.
Многим тут даже не верилось, что он в самом деле рядом сидит. Шептались иные, что вовсе это не тот самый Илья. Просто нашли где-то Глеб с Всеволодом дедана поздоровее, нарядили в латы булатные, да и выдают за сказочного Муромца. А настоящий-то давным-давно опочил.
Если вообще когда-то жил на свете. Может, вовсе и не было такого человека. Кощунники выдумали, детушек малых веселить.
Но когда Муромец встал во весь рост, когда громыхнул басом своим – рассеялись сомнения. Обычный человек не может говорить так, словно сама Мать – Сыра Земля устами его вещает. Веяло от старика такой мощью, что мурашки по коже бежали.
– Я вам, други, так скажу, – обвел он стол взглядом из-под седых бровей. – Рад что все мы собрались здесь. Рад, что усобицы оставили. Надеюсь и верю, что и впредь так все останется. Но теперь договориться нам нужно, как будем с Кащеем ратоборствовать. Кто что имеет предложить?
– Я предлагаю атаковать свиньей! – подал голос Васька Буслаев.
– А это как? – не понял Глеб.
– Церез грязные лужи со смацным похрюкиванием! Враг охереет от неожиданности, а мы его копьем в ухо!
– Васька, поди на кол отсюда, – процедил Всеволод. – Ты что городишь, сукин сын? Ты почто тут позоришь нас всех?
– Ницего не знаю, я пьян! – огрызнулся Буслаев. – Эт’ зелья дурманныя во мне говорят!
