Никто шутке не засмеялся. Отец Леонтий стиснул плечо гридня Алешки и тихо сказал, что коли жив сегодня останется, то в родной Ростов вернется, в Успенский собор. Чать, достроили его там уже – третий год возводят, восстанавливают после пожара.
Хватит с него дел княжеских, не по нему такая благодать.
Сотни тысяч напряженно смотрели, как развертываются бессчетные нелюди. Как разминает ноги конница, как встают рядами пешие вои. И как раздвигается эта живая лава в самой середине, высовывая длинный красный язык – ковер алого бархата.
По ковру зашагал Кащей Бессмертный.
Все сразу поняли, что это именно он. Закованный в булатный доспех, с седой бородищей поверх панциря и железным воротником-паутиной. Плешивую, всю в пятнах макушку увенчивала железная корона о двенадцати зубцах.
А уж взгляд… все невольно поежились под этим взглядом. Ладно бы злой, ненавидящий – такое понятно, такое привычно. Но нет ведь – смотрел Кащей на людей, словно мурашей под ногами видел.
Бескрайнее ледяное равнодушие – и больше ничего.
Сам Кащей тем временем размышлял о том, что где-то он все-таки допустил ошибку. Слишком уж много оказалось здесь русов. Неожидаемо много.
Кащей был уверен, что их будет меньше.
На протяжении целых веков Кащей Бессмертный сеял меж соседей рознь и вражду. Ссорил исподволь русов, половцев, булгар и многих других. Через лембоев, тайных подсылов и просто жадных до денег дураков.
Конечно, вмешивался он не настолько уж много. Большую часть работы русы и остальные сделали сами. Людям никогда не нужен был повод, чтобы вцепиться друг другу в глотку. Сколько раз родные братья убивали друг друга из-за чепухи.
И все же Кащей тоже приложил руку к тому, чтобы Русь стала такой, какова она есть. Скопищем разрозненных, грызущих друг друга княжеств. Кащей прошелся бы по ним, как огонь по степной траве.
Но вот – стоит здесь объединенное их войско. Целая стена людских народов. Позабыли внезапно всю вражду и сплотились против общего врага.
Чего же не учел Кащей, в чем просчитался?
Неужели все из-за того случая, безрассудной нападки на град Владимир? Кащей на него добро не давал, не желал раньше времени бросаться на Всеволода. Калин, Тугарин и Соловей сами оседлали Змея Горыныча, сами выручили кота Баюна. Это в планы не входило.
Неужели такой пустяк так сильно все изменил?
Или Кащей все-таки не учел еще чего-то?
Впрочем, неожиданное единение русов – это просто небольшое препятствие. Заминка, задержка в великом походе. Потерь будет больше, чем Кащей рассчитывал изначально – но он рассчитывал со значительным запасом. По окончании битвы он восполнит убыль за счет мертвецов.
А через год вернется Вий и навье воинство.
Долго он так стоял и смотрел на русов. Поначалу те еще перешептывались, бормотали что-то, но в конце концов смолкли. Воцарилась звенящая тишина.
И в этой тишине раздался сухой бесстрастный голос. Кащей Бессмертный разомкнул тонкие уста и рек:
– Сейчас я сделаю вам первое и последнее предложение. Вы видели мою силу. Видели, на что я способен. Я уничтожил Тиборск не из злобы и не из ненависти, но лишь для того, чтобы вы воочию узрели – каков Кащей. Я царь в своем царстве, и я собираюсь стать царем всей ойкумены. Признайте меня и своим царем, сложите оружие, принесите присягу – и ни один русич не погибнет более. Ни один город не будет разрушен более. Все князья останутся князьями и будут далее править своими вотчинами. Навеки воцарится мир, ибо все ваши мелкие княжества станут частями великого и процветающего Кащеева Царства – и будет оно вечным, ибо вечен его правитель.
На многих эта речь произвела впечатление. Не так уж и громко говорил Кащей, но разносились его слова каким-то образом на все поле. И слушали их очень внимательно.
– А что, коли не захотим?! – раздался чей-то выкрик. – Что тогда с Русью станет?!
– Пепелище, – равнодушно ответил Кащей. – Я бессмертен. Неуязвим. Никто меня не остановит. Мои враги обречены на смерть. Это предрешено и не изменится. Но любой, кто сейчас оставит глупцов их судьбе и перейдет ко мне, получит место при моем дворе, награду звонкой монетой, а самое главное – жизнь. Прочие – умрут.
Стихло все. Переглядываться стали русичи. Иные даже дрогнули, опустили взгляд. Видно было, что не все сразу готовы не согласиться.
И кто знает, как изменилось бы летописание времен, коли не выскочил бы вперед скоморох Мирошка. Не взмахнул рукой, не швырнул оземь колпак с бубенцами и не крикнул:
– Да что мы его слушаем, православные?! Это ж Кащей!
Крик разрушил наваждение. Очнувшись от морока, русичи загомонили, забряцали щитами. В Кащея полетела брань, насмешки, пожелания сдохнуть.
А тот молча стоял, скрестив руки на груди.
Когда шум стих – снова негромко заговорил. И снова его голос каким-то образом разнесся по всему полю. Царь нежити рек:
– Вы сами избрали себе злую судьбу, и только себя можете в ней винить. Но я не вижу смысла в таком количестве напрасных смертей, а потому предлагаю вам еще одну возможность спастись. Из древних времен идет традиция устраивать перед большой битвой поединок богатырей. Выставьте вы своего поединщика, я же выставлю своего. Если ваш возьмет верх – я уведу свои войска из этих земель. Если мой – вы покоритесь мне без крови и сопротивления.
Это предложение вызвало воодушевление. Испытание полем – обычай священный, самим Богом благословленный. Господь не попустит победить в ордалии неправому.
Несколько минут князья шептались, сговаривались. Великое искушение – пролить кровь всего одного человека, определить победу одним-единственным сражением.
– Годится! – наконец крикнул князь Глеб. – Только мы ставим условие!
– Какое? – спросил Кащей.
– Поединщик из простых воев должен быть! А то знаем мы тебя! Сам небось выйдешь, али чудище свое трехглавое выпустишь!
– Хек. Хек. Хек, – прокашлял-рассмеялся Кащей. – Будь по-вашему. Будет вам поединщик из простых воев.
Разошлись-расступились нелюди, и вышли на поле три двухсаженных великана. Братья-велеты – Горыня, Дубыня и Усыня.
– Вот вам простые вои, – произнес Кащей. – Проще некуда. Любого выбирайте.
Велеты загрохотали, затрясли брюхами. Хлопнув по плечам братьев, вперед выступил самый из них старший – Горыня. Без слов они между собой решили, что биться сегодня ему.
В русском же стане воцарилось молчание. Князь Всеволод оттянул воротник, рассматривая секиру в два человеческих роста.
– Чего делать-то будем? – спросил он, наклонившись к Глебу и Илье Муромцу. – Кого выставим? Илья Иваныч?..
– Эк велеты-то измельчали… – задумчиво молвил седой богатырь. – Раньше-то они покрупней бывали, покрупней…
